Диадема Марии Тарновской

Когда в трубке забулькало, он отрывисто спросил:

– Где? Понятно. Неси ее сюда. – Бросив телефон на стол, он улыбнулся. – Мои ребята не могли ее не найти. Кстати, наш Стасик стал давать показания. Диадема была в его рюкзаке в машине. Оперативники сейчас принесут ее в мой кабинет.

Он даже не успел договорить – дюжий рыжий парень уже входил, открыв дверь одним указательным пальцем.

– Вот она, красавица.

Рыжий развернул черный полиэтиленовый пакет (меня покоробило, что такую ценность упаковали как капусту) и вытащил корону на свет. Солнце скользнуло по бриллиантам, и они заиграли радугой на мрачных зеленоватых стенах.

Павлов присвистнул:

– Знаешь, я часто видел эту штуку у Надежды, – сказал он, – но всякий раз не перестаю восхищаться ее красотой.

– Кому теперь она достанется? – поинтересовался я, и следователь нахмурился:

– Уж точно не тебе. Она украсит наш музей. В нашем городе и так мало достопримечательностей. Я даже рад, что диадема не попадет к какой-нибудь дамочке. Она, судя по всему, счастья не приносит.

– Надежда рассказывала мне об этой женщине. – Не спросив разрешения, я плеснул теплую минералку в его стакан и пригубил. Павлов не обманул: теплая, солоноватая, она была непригодна для питья. – Не представляю, как ей удавалось манипулировать умными мужчинами.

Павлов дернул плечом:

– Это останется тайной. – Он вздохнул. – Кстати, когда Надежда впервые рассказала мне о ней, я стал искать все материалы по этой женщине. Меня интересовало, что стало с ней после суда. Она отсидела пять лет, потом познакомилась с молодым американским офицером и уехала в Америку. Кто кого бросил – это мне неведомо, но Мария успокоилась в браке с миллионером, переступив через трупы двух очередных любовников. Вроде бы они покончили с собой, как один из ее русских воздыхателей, но как было на самом деле – история умалчивает. – Следователь забарабанил пальцами по столу. – Ладно, у меня еще полно дел. Думаю, ты обойдешься без чая. Поезжай к своим друзьям и покушай донбасские котлетки. Или иди домой. В свою квартиру или к Надежде – тебе решать. Скорее всего, все ее добро отойдет тебе. Ты уже думал, что станешь делать с кучей деньжищ?

– Подумаю, когда получу наследство. – Я поднялся, испытывая непреодолимое желание оказаться в доме, принять ванну и выспаться. Впрочем, нет, в дом Надежды я не поеду. Это выше моих сил.

Павлов сунул мне документы, и я все подписал. Потом следователь проводил меня до выхода и напутствовал:

– Будь благоразумен. Не влюбляйся в недостойных женщин. Помнишь, что сказала Шерон Стоун в фильме «Основной инстинкт»? Он полюбил не ту женщину, и она его убила.

Я рассмеялся, впрочем, невесело:

– Думаю, до этого не дойдет.

Он пожал мне руку как-то вяло, будто мечтал поскорее выпроводить.

Выйдя на улицу, я с наслаждением вдохнул свежий, хотя и нагретый воздух и достал бумажник. Там, среди чеков, которые я неизвестно почему не выбросил, затерялась пятитысячная купюра.

Это меня обрадовало. Можно было снять номер в гостинице на побережье и переночевать. Конечно, можно было податься к Галине и Виктору, но я жаждал одиночества. В квартиру Надежды идти тоже не хотелось. Там все напоминало о ней, и я знал, что не смогу уснуть. Не то что уснуть – не смогу туда войти, чтобы взять свои вещи. Надо немного прийти в себя и потом… Все потом. Может быть, поживу пока у матери.

Чувствуя усталость, я поставил машину на стоянку и отправился на остановку. Летом рейсовые автобусы ходили неплохо, доставляя к пляжам всех желающих, и я уже через десять минут ехал за город, на побережье, думая, что все необходимое для себя куплю там.

Когда автобус остановился у маленькой частной гостиницы, построенной почти у воды одним татарином, я вышел. Морской ветер дунул мне в лицо, принося с собой запах водорослей. Горячий песок обжигал ноги. Вся природа говорила мне о том, как хорошо быть свободным и счастливым, но я этому не радовался. Одинокая чайка, вконец разленившаяся и не собиравшаяся ловить рыбу, подошла ко мне довольно близко, кося красноватым глазом.

Она будто говорила: «Как, ты пришел без гостинца? Неужто нет и хлеба?»

– Нет, ничего у меня нет, – горестно ответил я, радуясь, что можно хоть кому-то пожаловаться. – Понимаешь, я был дураком. И это привело к гибели женщины, которая меня любила.

Чайка лукаво посмотрела на меня, потрясла головой, словно хотела возразить, расправила огромные крылья и улетела. Я присел на песок, не заботясь о чистоте брюк, и взял телефон. Нужно было просмотреть СМС, которые приходили за эти несколько сумасшедших дней.

На мое удивление, одна из них сообщала, что на мой счет в банке положили большую сумму. Интересно, когда была проделана эта операция?

Я посмотрел на число и чуть не задохнулся. Несколько дней назад. Надежда тогда еще была жива. Значит, она хотела сделать мне такой подарок, чтобы в путешествии я не чувствовал себя альфонсом… А я…

Меня не радовало наследство. Не радовало, что я могу не беспокоиться об алиментах и о лечении матери. За это я заплатил слишком высокую цену. И сознание вины будет преследовать меня до конца моих дней.