Диадема старца (воспоминания о старце Гаврииле (Ургебадзе))

В храм, построенный отцом Гавриилом, меня привела одна женщина. Храм, полный икон, был разделён на несколько частей – я никогда ничего подобного раньше не видел. Старец благословил меня и принял с большой любовью. Стоя перед таким человеком, я считал себя счастливейшим из смертных.

Протоиерей Ушангий (Чарквиани):

Отец старца Гавриила был похоронен на территории храма святой великомученицы Варвары. Его семья проживала неподалёку от этого храма. Отец Гавриил, будучи ребёнком, часто ходил в церковь и присутствовал на богослужениях. Он очень переживал, что его отец участвовал в разрушении церквей, и часто заказывал панихиду по нему, много молился о спасении его души.

Однажды мне выпала честь вместе с отцом Гавриилом отслужить литургию в Преображенском храме Самтаврийского монастыря. Трудно передать радостные переживания того счастливого дня! Чтобы это понять, надо своими глазами увидеть благоговейное служение старца. Для меня это был незабываемый день!

Я никогда не сомневался в духовной силе отца Гавриила, дарованной ему Богом. Я всегда с большим удовольствием вспоминаю о часах и даже минутах, проведённых вместе со старцем. Его безграничная любовь всё время со мной.

Игумен Лазарь (Гагнидзе):

Старец Гавриил... архимандрит Гавриил... редкий синтез цветущего средневекового монашества и гонимого монашества двадцатого века. Своим обликом старец напоминал подвижника из святоотеческих книг. Для малоопытных христиан он был сладкоголосым путеводителем, а для уже опытных христиан суровым, но любвеобильным обличителем.

Март 1992 года, начало Великого поста... По воле Божией я встретился с отцом Гавриилом, когда мне было уже пятьдесят пять лет: пришедший к «одиннадцатому часу», на закате лет, имеющий опыт и знание мирской жизни, но духовно новоначальный, с неясными представлениями о церковной жизни, о монашестве, плохо знающий церковные порядки и правила поведения в церкви. Старец Гавриил для меня оказался редким духовником, путеводителем, наставником, показавшим дорогу, которая ведёт к храму. Он был наставником для всех, кто имел желание жить по Божиим заповедям.

Я, соблазнённый великолепием соборов Германии, Австрии и Венгрии, очарованный богослужениями монахов-бенедиктинцев19, наполненный незабываемыми впечатлениями от органной музыки Баха и католических песнопений, оказался абсолютно не подготовленным к прозорливости отца Гавриила.

Помню свою первую исповедь и первое Святое Причащение в Самтаврийском монастыре... Первое коленопреклонение и испрошение благословения у отца Гавриила, спустившегося из своей кельи в храм на всенощное бдение. Все верующие хорошо знали о его высокодуховной жизни. Я не случайно вспомнил о бенедиктинских монахах. Если сравнить их с восточнохристианским монашеством, достойным представителем которого и был старец Гавриил, можно увидеть колоссальную разницу. Такую же разницу можно увидеть между песнопениями в сопровождении органной музыки и древнегрузинскими песнопениями; между тем, кто молится, сидя на скамье, и тем, кто молится в храме стоя, невзирая на усталость в ногах.

Слова отца Гавриила, проникнутые духом Священного Писания, запоминались особо. Невозможно было равнодушно пройти мимо старца: он как бы притягивал к себе. В сердцах людей, случайно приходивших в храм, не знающих Православия, он сеял семена благой веры. А многочисленных гостей, приезжавших из Тбилиси и из других уголков Грузии, утешал и наставлял.

Отец Гавриил жил в соответствии с монастырским уставом и в свободное от бдения и молитв время трудился. Даже тогда, когда кого-то принимал или с кем-то говорил, он трудился: реставрировал, чинил иконы, мастерил рамки для них, чистил церковную утварь. Для него не существовало значительного и незначительного дела, всё было важным, и всё делал он во славу Божию.

Отца Гавриила все знали как очень требовательного и сурового старца, который в нужное время прямо в глаза говорил любому человеку правду.

Так случилось, что на Светлой седмице, всего лишь через несколько недель после моего воцерковления, духовник ввёл меня в алтарь и надел на меня стихарь. Это для меня было большим событием, и, переполненный благодарностью, в тот же день после литургии я остался и вымыл пол в алтаре и на амвоне. Отец Гавриил несколько раз заходил и смотрел, как я усердствую, но на его лице я ничего не мог прочесть: ни укора, ни одобрения – а сам он ничего не говорил...

Прошло несколько месяцев. Перед праздником Преображения Господня отец Гавриил позвал меня к себе и тепло сказал: «Ты без благословения устроил генеральную уборку на Пасхальной неделе – это неправильно. Мы делаем уборку перед праздником. Скоро Преображение Господне. Думаю, мы с тобой справимся». Два или три дня, не поднимая головы, мы убирались в храме и во дворе монастыря. Мы вычистили всё: начиная со стен и заканчивая церковной утварью. Отец Гавриил, засучив рукава, усердно полировал медные и бронзовые подсвечники и лампады.