Диадема старца (воспоминания о старце Гаврииле (Ургебадзе))

Первый раз я его увидела в Сионском храме, он зашёл и стал громко разговаривать. Тогда я себя считала очень верующим человеком: обо всём в церкви имела своё собственное представление и поэтому посчитала его душевнобольным или прельщённым. Но поставить окончательный «диагноз» помешали его удивительные глаза, излучающие любовь и так не соответствующие его странному поведению.

В следующий раз я встретила старца в Самтаврийском монастыре. В это время я уже собиралась стать монахиней, но все мои представления и рассуждения о монашестве были вычитаны из книг, а собственного опыта не было. Старец смог разрушить те представления, те «рамки», которыми я себя ограничила.

Иногда мне очень хотелось побыть одной, а отец Гавриил, словно провидя мои помыслы, вдруг требовал: «А ну-ка, интеллигенция! Быстро вари суп!». Как же я, грешная, тогда возмущалась и внутренне раздражалась!

Однажды во время молитвы старец вырвал у меня из рук молитвослов. Тогда я осудила его, но потом поняла, почему он сердился и кричал: «Зачем беспокоишь Бога?». Действительно, тогда все мои молитвы, да и поступки тоже, были формальными, сухими, безжизненными. А старец Гавриил очень чувствовал всякую фальшь и неискренность. Сам он был настоящим христианином и жертвовал собой ради Господа, а потому и заслужил такую большую любовь и доверие людей.

Не было ни минуты, чтобы он не думал о Боге. То проникновенно рассказывал о самарянке или о пророках, то, сидя на пеньке, читал нам житие Георгия Святогорца29, то юродствовал, стараясь сломать наше равнодушие, то мастерил рамки для икон или чистил подсвечники и паникадила. В трудные минуты он всегда помогал верным советом, но потом специально делал такое, что все принимали его за умалишённого. Но совет уже был дан и духовную помощь нуждающийся получил.

Я, по своей греховной природе, то была равнодушной, а то и осуждала старца, прислушиваясь к чужим мнениям. Отец Гавриил, конечно же, всё хорошо знал, но всегда прощал. Я чувствовала его любовь, мне было легко прийти к нему и попросить прощения. И я знала, что он уже простил прежде, чем я его об этом попросила. Ленивая и нерадивая, я и сейчас, когда старца уже нет с нами, не оказываю ему должной любви, мало молюсь о нём, но точно знаю, что он и это прощает и помогает мне.

Мне особенно запомнилась моя первая Пасха в Самтаврийском монастыре. Приближался двенадцатый час, все волновались, суетились, распределяли, кому нести иконы, хоругви, кому звонить в колокола. Мы так увлеклись праздничными хлопотами, что, кажется, забыли о главном. В это время, как ветер, в алтарь ворвался отец Гавриил, во весь голос радостно восклицая: «Христос Воскресе!». И он зажёг огонь такой радости, что все мы возликовали о воскресшем Христе, а все суетные хлопоты управились сами собой.

В самые тяжёлые минуты старец Гавриил сочувствовал и покрывал наши немощи своей любовью. Он никогда не был равнодушным к человеческому горю.

До 9-го апреля 1989 года30 и последующих событий мы жили привычно беззаботно. Старец, провидя беду, однажды ночью стал звонить в колокол и кричать: «Просыпайтесь! Вся Грузия тонет в крови!». Тогда мы ничего не поняли – и старец остался один на один со своей болью.

Порой меня охватывало отчаяние. Однажды я спросила: «Отец Гавриил, Грузия погибает?!». А он с просветлённым лицом сказал: «Не погибает – спасение Грузии начинается».

У старца Гавриила был безграничный дар любви – он притягивал к себе так много разных людей, верующих и неверующих, приводил их к Богу, воцерковлял, укреплял в вере.

С особенным вниманием и теплотой относился он к нуждающимся, страждущим и обиженным, мог часами их слушать и утешать.

К сожалению, мы не всегда могли его понять – к этому мы не были готовы. Время идёт, и я всё больше убеждаюсь в том, что он один из великих подвижников, посвятивших всю свою жизнь Господу нашему Иисусу Христу.

Теодора (Махвиладзе), игуменья Бодбийского 31 женского монастыря

Впервые я увидела отца Гавриила в 1986 году в Сионском кафедральном соборе в Тбилиси. Вёл он себя необычно: во время литургии во весь голос кричал. Я наблюдала издалека, не осмеливаясь подойти ближе.

Выйдя из храма, я увидела, как он пал в ноги Патриарху и просил прощения. С тех пор его образ запечатлелся в моей памяти.

Через два года я встретила его уже в Самтаврийском монастыре, где была новоначальной послушницей. Однажды, услышав его громкий голос, быстро побежала ему навстречу и оказалась прямо перед ним. От страха я остолбенела: было такое чувство, будто передо мной стоял не земной человек, а небожитель. Какая-то сила, как электрический ток, пронзила меня. «Слышал, что к нам любовь пришла», – ласковым голосом сказал он, потом, обернувшись к послушнице Нино (нынешней игуменье Мариам) и указав на неё, сказал: «Через двенадцать лет станешь игуменьей».