Дядя Лёша

«А говорят, все люди равны, — с грустью думала она. — Не получается. У одного с детства — огромная библиотека, а у другого только «Как научиться шить?» и «Триста блюд из хамсы и тюльки». А у третьих и того нет. И родились они не в Петербурге».

Она вспомнила Лиду — с нее же все началось. Лида опять принялась, как она говорит, объективно разбирать по косточкам Кристинин характер — за неимением других объектов. Сначала уличала ее в каких-то «измах» — не в простом эгоизме, а в чем-то таком более изощренном. Потом переключилась на Эрика Берна — она очень увлекалась им в последнее время. Лидия вообще была склонна к увлечениям и переходила в этом всякие границы. Вот и теперь она не могла говорить ни о чем другом, кроме «Игр, в которые играют люди», и все на свете объясняла через жизненные сюжеты. Она взахлеб пересказывала эти теории Кристине, а потом потребовала, чтобы та рассказала ей, героем какой сказки она считала себя в детстве. Кристина не знала, и Лида стала обвинять ее в желании скрыть свою сущность. А потом заявила, что Кристина двуличная. Это было уже слишком.

Кристина отчетливо вспомнила глаза Лиды — сердитые, колючие. Она терпеть не могла, когда другие. не разделяли ее увлечений.

— Зачем же ты со мной общаешься, если я такая двуличная? — спросила Кристина.

— Сама не знаю, — ответила Лида.

Все бы обошлось, если бы она не добавила:

— Для меня самой это полная загадка.

И тут Кристина вспылила. Это с ней иногда случалось. Она, правда, быстро отходила, но в гневе могла натворить много чего. Вчера, правда, она всего только бросилась в прихожую и, на ходу надевая плащ, понеслась бегом вниз по лестнице, затем бегом через улицу… Остальное известно.

Но и сейчас, когда она вспомнила о Лиде, ей снова стало до слез обидно. И чего она так? И что это за сказки дурацкие!.. Она снова взглянула на книжные шкафы и вдруг вспомнила. Гадкий утенок! Ну конечно! Вот кем она представляла себя в детстве. Когда в детском саду читали эту сказку вслух, ей было почему-то ужасно неловко смотреть на остальных детей — ведь она-то хорошо знала, что воспитательница сейчас читает про НЕЕ.

Вадим тихо приоткрыл дверь гостиной и увидел вчерашнюю девчонку, которая в одних трусиках стояла перед зеркалом. Без одежды она казалась не худой, а гибкой и стройной. У нее была гладкая матовая кожа, плоский живот, аккуратные, словно точеные, бедра и небольшие округлые груди. Вадим замер. Она была потрясающе, поразительно красивой и очень близкой. Она еще не замечала его и, смотря на собственное отражение, разговаривала с ним.

— Гадкий утенок, — тихо произнесла Кристина.

«Интересно, какая она в постели?» — подумал Вадим и вспомнил слова спортивного врача. Внезапно ему показалось, что в квартире ужасно жарко.

Он сделал резкий шаг вперед.

— Кристина, — сказал Вадим, и его голос прозвучал хрипло. — Ты просто чудо.

Он бросился к ней и постарался ее обнять, но девчонка успела отпрыгнуть в сторону и, скрестив руки, закрыла голую грудь. Вадим обхватил ее руки и стал покрывать быстрыми горячими поцелуями ее лицо, плечи, шею.

— Не надо, ты чего, не надо, пусти! Больно! — в ужасе говорила Кристина. — Пусти!

— Ну хорошая моя, ты же такая восхитительная, ты такая… — Он продолжал машинально что-то говорить, а сам пытался оторвать руки, закрывавшие грудь.

— Да пусти же! — крикнула Кристина. На миг ей удалось вырваться из его объятий, и она опрометью бросилась в коридор, оттуда в прихожую и подбежала к входной двери.

— Ты куда, дура?! Там же холодно! — заорал Вадим, на ходу приводя себя в порядок.

Но Кристина не слушала его. Ее тонкие пальцы коснулись замка, и он открылся. Кристина ступила узкими босыми ногами на холодный и грязный цемент лестничной площадки и бросилась вниз. Вадим настиг ее лишь на площадке между этажами и силой втащил обратно в квартиру. Кристина мертвой хваткой вцепилась в дверную ручку.

— Идиотка, дура, — говорил Вадим, пытаясь разжать ей пальцы.

Становилось холодно — из разбитого окна на лестницу дул холодный ветер. Мимо проскрежетал лифт. На миг Вадим замер — а если сюда? Но лифт поднялся на следующий этаж. У Вадима отлегло от сердца, но весь пыл вдруг прошел.

— Ладно, успокойся. Поиграли — и хватит, — проворчал он и, бросив Кристину у незакрытой двери, отправился к себе в комнату — одеваться.

Кристина еще некоторое время постояла у двери, затем, оставив ее приоткрытой, бросилась в гостиную и быстро оделась — вплоть до сапог. Только плаща нигде не было. Можно было, конечно, его бросить, и еще пять минут назад она, конечно, так бы и сделала, но сейчас, когда опасность как будто миновала, она подумала, что другой подходящей одежды на осень у нее нет и ходить ей будет решительно не в чем.

В этот миг в гостиной опять появился Вадим. Он был одет, причем тщательно — брюки, рубашка, пиджак. Только галстука не хватало.

— Где мой плащ? — с вызовом спросила Кристина.

— А ты решила, что я его украл? Здесь он, не беспокойся, — с холодной иронией ответил Вадим. Он скрылся, а затем вернулся с синим Кристининым плащом. — Я его высушил. И вычистил.