Дядя Ник и варьете

«Дорогой Дик.

Не стану рассказывать о театральной жизни в Ю. Африке, потому что мы только-только начинаем, по труппа мне нравится, я уже получила две хорошие роли, и это — долгожданная перемена после двух ежевечерних выступлений в наших ужасных городах. Ты, конечно, понимаешь теперь, почему я не хотела встречаться с тобой после того страшного воскресенья.

Я искренне люблю тебя, но не настолько, чтобы вынести унижение того вечера. Это было бы возможно, если бы между нами было что-то настоящее, а его-то как раз и не хватало. Но главная причина, почему я пишу, вот какая: я хочу объяснить, что произошло в Плимуте и почему Нэнси, бедняжка, не стала с тобой разговаривать. Во всем виновата я, Дик, милый, — я вела себя как последняя дрянь. После спектакля мы с Томми Бимишем пошли за сцену, он отправился к какому-то своему приятелю-комику, а я увидела Нэнси, и она сказала мне, что ей надо поскорее переодеться, потому что вы с ней должны встретиться. Тогда, наверное, от ревности или зависти, — она была такая молоденькая и так ждала этой встречи, — я сказала, что она может не трудиться, и рассказала ей о нас. Она, естественно, была расстроена, но если ты ей не безразличен, то все еще обойдется. Может быть, теперь вы уже часто встречаетесь или хотя бы переписываетесь. Если так, тебе не понадобится это письмо, если же нет — оно может пригодиться. Я знаю девушек и уверена, что она влюблена в тебя — разве только ей подвернулся другой, красивый и любезный молодой человек. И скажу тебе комплимент: по-моему, он должен быть очень красивым и очень любезным, чтобы вытеснить тебя из ее сердца. Вот!

Дик, милый, пожалуйста, не бросай свою живопись и не оставайся в варьете ни одного лишнего месяца.

Твоя по-прежнему любящая

Джули».

Ее письмо имело два следствия. До его появления я мог предполагать, что питаю большое чувство к Джули, которое, так сказать, скрываю от самого себя. Письмо доказало, что этого нет. Никаких скрытых чувств не обнаружилось. То, что относилось к Джули, я прочитал совершенно бесстрастно: она для меня ничего не значила. Но письмо доказало также, что хотя я не так уж часто и напряженно думал о Нэнси, но в душе у меня незаметно выросла настоящая любовь, которая теперь обнаружилась. Я сам себе удивился — это случается с людьми куда чаще, чем им хотелось бы признаться. Когда я перечитывал письмо, мне показалось, что призрак прошлого писал о человеке до ужаса реальном. В результате я, не ответив Джули, написал новое письмо Нэнси, в котором все объяснял. Я словно спешил перегнать того, другого, красивого и любезного, хотя откуда мне было знать — Нэнси ведь не отвечала ни слова, — может, он уже появился и стал ее властелином. Я не представлял себе, что Нэнси может держать на веревочке сразу двух или троих молодых людей и натравливать одного на другого, чтобы не прогадать и заключить сделку повыгоднее. Я был уверен, что она живет по принципу «все или ничего».