Дядя Ник и варьете

— Помнишь, я говорил о том, что их сознание срабатывает медленно, а мы действуем быстро? Конечно, зеленая вспышка ослепляет их в тот самый миг, когда в стене раскрываются створки; кроме того, вспышка направлена в сторону двери, как раз туда, где они рассчитывают увидеть выезжающий велосипед, и Сисси делает свое дело уже достаточно быстро, хотя и неуверенно, — ее велосипед еще виляет. Потом они видят Барни, который выбежал, чтобы схватить машину, а створки тем временем уже закрылись прежде, чем их успели заметить. Зрители видят то, что ожидают увидеть. У них времени мало, а у нас — полно. В этом весь секрет. Ладно, малыш, можно пока сделать перерыв. Да не забудь, что сегодня прием у сэра Алека.

Разумеется, я помнил об этом приеме, — он был назначен в субботу вечером, когда дядя Ник с Томми Бимишем ходили с визитом к сэру Алеку, — но не очень задумывался о нем прежде всего потому, что чертовски устал от этих велотрюков и от вечерних представлений. Однако я знал, что в четверг вечером, после окончания, мы переодеваемся и идем к сэру Алеку: мужчинам вечерний костюм не обязателен, так что напрокат брать не придется. Идут не все, гостей отбирают дядя Ник и Томми Бимиш. Среди приглашенных были Густав Кольмар с Нони, дядя Ник, Сисси и я, Рикарло, Нэнси и Сьюзи с мужем; и, конечно, Томми Бимиш с Джули и старым Кортнеем — всего двенадцать человек.

Первым явился дядя Ник в высоком воротничке, с рубиновой булавкой в галстуке и в темном костюме, которого я еще не видел. Сисси нарумянилась сверх всякой меры, и гелиотроповое платье не гармонировало с цветом ее лица; я надел синий саржевый костюм, купленный за тридцать фунтов.

Оглядываясь назад, я понимаю, что сэр Алек Инверури жил в просторной загородной вилле, но тогда это был первый большой дом, который я видел в своей жизни, и он запомнился мне огромным, сверкающим огнями дворцом. Сам сэр Алек был приземистый стареющий толстяк, он все время вытягивал шею и очень напоминал розовую гладкую черепаху. Принял он нас вполне тепло и радушно, однако ни на минуту не давал забыть, что он богат, а мы — нет, и что нам предложено роскошное угощение. Леди Инверури была крупная чопорного вида дама, и на лице ее словно застыло выражение легкого изумления. Ее сестра, вдовствующая миссис Грегори, была куда моложе и выглядела такой пухлой и цветущей блондинкой, что я ничуть не удивился, когда Рикарло отвел ее в уголок и, очевидно, молил высказать суждение о его мастерстве. Кроме дам было еще несколько абердинцев под стать хозяевам, и среди них две миловидные девицы, Китти и Филлис: они были неразлучны и все время смеялись.

Дяде Нику подали шампанское, после этого он развлекал общество своими карманными фокусами, которые и вправду были удивительны. Только я считал, что он зря старается для этих людей, никто из них даже не полюбопытствовал, как это делается, и все приняли его фокусы как нечто самое обычное. Когда представление закончилось, я очутился на диване между Китти и Филлис. Они еще не видели нашей программы и должны были пойти на следующий день, в пятницу, но они знали, что я выступаю, и, очевидно, приняли меня за клоуна: стоило мне открыть рот, как они начинали визжать от хохота. Когда я заметил, что гранитные здания Абердина на фотографиях выглядят лучше, чем в натуре, они так надрывались от смеха, одновременно, как марионетки на одной веревочке, точно я был не я, а сам Томми Бимиш. Они все еще закатывались, когда вдруг я поднял глаза и среди вновь прибывших увидел Нэнси Эллис. Она была в новом несколько вычурном платье изумрудного цвета, с новой прической с зеленым бандо. Наряд не шел ей, она выглядела старше и была непохожа на себя, но она, видно, очень старалась, хотя и зря, и может быть, именно потому была так прелестна и трогательна, что я потянулся к ней всем сердцем. Я кое-как отделался от двух хохотушек, сказал Нэнси, что она, наверно, проголодалась, и повел ее в соседнюю комнату, где был накрыт роскошный холодный ужин.

— Вот и отлично, теперь вы посмешите и меня, — сказала она, когда первый голод был утолен.

— Вы слышали этих девиц?

— А кто же их не слышал?

— Я и не думал их смешить. Просто какие-то идиотки. Раз человек работает в варьете, значит, он — клоун. Так уж у них мозги устроены, неизвестно почему.

— Вы плохо знаете девушек, Дик.

— Вероятно.

— Они совсем не считают вас забавным. И смеялись для того, чтобы другие видели, как им весело, и завидовали. Мы, девушки, многое делаем, чтобы вызвать зависть. Иногда я думаю, какие же мы низкие, подлые. А почему вас не было видно последние дни?

Я рассказал ей о номере с велосипедом.

— Мы покажем его в Глазго, на следующей неделе.

Она рассмеялась:

— Дик Хернкасл — ветеран варьете. И ведь вы здесь только третью неделю. А я уже долгие-долгие годы. И вся беда в том, что я ненавижу публику. Даже если она хорошая, я ее все равно не люблю. Тупые кретины! А где вы остановились? И она, конечно, тоже там? — Вопрос был задан после того, как я назвал отель, и Нэнси имела в виду не Сисси, а Джули Блейн. — Смотрите берегитесь!