Дядя самых честных правил 8

Идея Боброву так понравилась, что он тем же вечером написал Сашке письмо. Думаю, наша рыжая сумеет правильно оценить перспективы и шепнёт правильные слова в нужные уши. А пока шестерёнки закрутятся и Пётр понадобится в Петербурге, я съезжу с ним в Павлово и решу накопившиеся проблемы.

Глава 19 Павлово

Затягивать поездку не стоило, и на следующее утро мы выехали в Павлово. В сопровождение Камбов выделил два десятка опричников под командованием Светлячка. В принципе, такая охрана мне не требовалась, но для демонстрации силы могла пригодиться.

— Рассказывай, что у тебя там с соседями вышло, — попросил я Боброва в дороге. — Только по порядку, чтобы я всю картину увидел.

Бобров поморщился и почесал в затылке.

— Да, понимаешь, какое дело, я сам долго разобраться не мог, что происходит. Как с тобой случилась «неприятность», так валом пошли всякие мелкие проблемы с соседями. Помещики, которые раньше улыбались и звали в гости, вдруг стали наглеть. То отправят крестьян косить наши луга, то лес, который тоже наш, начинают рубить, то уголь жгут на нашей земле. А у меня под рукой всего десяток опричников, пока заметят безобразие, пока направлю туда людей, а убыток уже есть.

— Почему не послал за подкреплением к Камбову?

— Так опричники в Злобино нужнее были, там всё имение у тебя хотели отобрать. Я и не стал никого дёргать, решил справиться своими силами. Но с каждым днём ситуация всё хуже и хуже становилась. Ещё и разбой приключился: крестьяне на ярмарку поехали, так их ограбить пытались. Повезло, что я в это время с опричниками рядом оказался.

— Поймал разбойников?

Бобров покачал головой.

— Ушли в лес, едва мы появились.

— Нападения на само Павлово не было?

— Нет, обошлось. Но и без этого мелких пакостей набралось по горло, хорошо хоть до стрельбы не дошло. И знаешь, что обидно: вроде и убытки копеечные по отдельности, а всё вместе складывается в приличную сумму. А хуже всего, что замочные мастера… — Бобров щёлкнул пальцами, подбирая слово. — Как бы сказать, будто всё Павлово в трауре. Работают еле-еле, ходят как в воду опущенные. Слухи пошли, что продадут всех другому помещику. А тут ещё и купцы, что обычно в Павлово замки покупали, начали носом крутить. Словно их всех разом кто-то настропалил. Приехали, стали цены сбивать ниже обычных, чуть ли не в убыток пытались заставить торговать.

— А ты?

— Я упёрся. Не буду же под купчишек прогибаться! На свои выкупил замки у мастеров, чтобы им жить на что было. А купцам прямо сказал — найду других, коли они не желают по-хорошему.

— А они?

— Развернулись и уехали. День нет, два нет, на третий один вернулся. Только приехал ночью, чтобы никто не видел, и товар взял не торгуясь. У меня потом с ним разговор был: говорит, им в купеческой гильдии намекнули: мол, Урусов сослан в Сибирь, Павлово скоро отойдёт другому владельцу, можно пока погреть руки. А про меня говорил, что я никудышный управляющий, дела не знаю, и меня обмануть можно.

— Вот, значит, как…

Дело ясное, что дело тёмное. Рейдерский захват, вроде того, что пытался провернуть младший Девиер? Или скоординированное давление, чтобы добиться чего-то. Уверен, что целились не в Боброва, а конкретно в меня.

— А этих соседей-помещиков тоже кто-то подговорил?

— Не знаю, Костя. Встретиться с ними не вышло, все как один перестали принимать меня. Просто гадили — и всё, даже поля крестьянские вытаптывали конями, не сильно изображая случайность. Но я под конец парочку из игры вывел. Написал друзьям в Москву, чтобы покопались в прошлом этих сударей, — Бобров осклабился. — У каждого найдётся грязное бельё, особенно если они так себя ведут. Вот и прислали мне кой-какие бумаги на двоих. Я отправил этим двум письма: мол, так и так, буду вынужден огласить некоторые факты на дворянском собрании, ежели вы не станете вести себя по-соседски. И, знаешь, вмиг притихли и больше безобразий не вытворяли.

— Молодец, это ты хорошо придумал.

— Ещё двое осталось, — Бобров вздохнул, — на них ничего не нашли. Там такие рыла, я тебе скажу, будто и не дворяне вовсе. Хамы, грубияны и сутяжники. Они не только мне гадости успевали делать, но и между собой собачились, даже судились из-за какой-то ерунды. Я когда уезжал, приказал опричникам спуску им не давать, но и до стрельбы стараться не доводить. У них опричники, может, поплоше, но их гораздо больше. Если бы они разом навалились, то наших бы точно перебили.

— Всё правильно, так и надо было. А что с производством?

Я уже знал общее положение дел от Лаврентия Палыча, но интересовал взгляд самого Боброва.

— Старое производство я сохранил, — принялся рассказывать Пётр. — Некоторые мастера никаких новшеств не приемлют. Чуть ли не крик подняли, что менять ничего нельзя и надо делать замки по дедовским лекалам. Даже удивительно, как они умудряются создавать сложные устройства с таким подходом. Этих я оставил в покое, пусть себе ковыряются, но детей обязал отдать в школу. Ножницы, ложки, вилки и всякое такое я тоже разрешил производить — доход с них идёт неплохой, так что пусть себе делают.

— А другие?