Дядя самых честных правил. Книга 1

– Константин Платонович, – он отбил второй поклон, – Василий Фёдорович просит вас вернуться.

– Ага, уже бегу и падаю.

– Константин Платонович, не сердитесь. Человек болеет, не в духе, мало ли, что сказать может в сердцах.

Дворецкий поклонился в третий раз.

– Прошу вас, садитесь в экипаж. Василий Фёдорович ждёт вас.

Раздражённо фыркнув, я обошёл его.

– Константин Платонович!

Дворецкий нагнал и бухнулся передо мной на колени.

– Константин Платонович! Умоляю! Съездите, поговорите с дядей. Если после разговора ваше решение не изменится, я лично отвезу вас в Муром.

Мне надоело обходить его раз за разом, и я дал себя уговорить. Так и быть, поговорю со вздорным стариком, и в Муром не придётся идти пешком.

* * *

Через час я снова входил в комнату дяди. Старик уже выглядел не мумией, а просто старым и дряхлым человеком. Держа двумя руками чашку, он, причмокивая, отхлёбывал чай и смотрел на меня усталыми глазами.

– Гордый, да?

Я пожал плечами.

– В наследники к вам я не напрашивался, и оскорбления терпеть не намерен.

– Остынь.

Старик указал на кресло.

– Садись, говорить будем.

Тяжёлый взгляд дяди сверлил меня, вызывая холодок под ложечкой.

– Проверял я тебя, дружок, – старик ухмыльнулся, – без этого нельзя, сам понимать должен. Наследство абы кому не оставишь.

– И что, я прошёл проверку?

– А сам как думаешь? – Дядя хихикнул совершенно по-детски. – Годишься, не беспокойся. Только молодой и горячий слишком, как бы не обжёгся.

Он откинулся на подушку.

– Вон там книга на столике, возьми да почитай мне. Развлеки старика, наследничек.

Я протянул руку и взял томик в кожаном переплёте. Серьёзно? «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка»? Да ещё и на французском языке? Всё, что угодно, мог ожидать, но только не такую книгу.

– Осторожней, – буркнул старик, – закладку не вырони. Там Настька мне читала, вот с той страницы и продолжай.

Ключница-орка читает на французском? Чего ещё я не знаю о странных обитателях этой усадьбы?

Глава 7 Бастард

Я не прочитал даже страницы, как дядя перебил меня:

– Думаешь, я старый самодур-помещик? Сижу в муромских лесах, тискаю крестьянок, пью запоем и ничего не знаю, что в мире делается?

– Нет.

– Думал-думал, по глазам вижу.

Старик хрипло заржал. Но глаза у него оставались серьёзными.

– В ссылке я, – он резко прекратил смеяться, – по высочайшему повелению матушки нашей императрицы. Не должен покидать усадьбу под страхом смерти.

– За что?

Он криво ухмыльнулся.

– Слышал, как Елизавета Петровна на престол всходила? Полки императорские подняла, Анну Леопольдовну с мужем арестовала, императора малолетнего, Ивана Антоновича… – Старик сбился и закашлялся.

– Так что там с императором?

Дядя покачал головой.

– Если хочешь жить, а не гнить в остроге, даже думать об этом не смей. Не было никакого императора. Никаких Иванов Антоновичей на престол не садилось. Понял? Даже не заикайся об этом.

– Понял, не дурак. Вы на этом погорели?

– Если бы на этом, то в Сибирь бы поехал, в кандалах, – он тяжело вздохнул, – как Остерман с Минихом.

Помолчав немного, дядя кивнул на столик:

– Налей мне чаю, в горле першит.

Поухаживать за стариком было несложно. Я подал ему чашку, и он долго пил, громко прихлёбывая и шлёпая губами.

– В стороне хотел остаться, – вздохнул он, – с одной стороны, за младенца на троне драться не хотел. С другой – не побежал Елизаветке в ножки кланяться. Думал, пройдёт гроза по верхам, не заденет мою норку.

По губам дяди пробежала горькая усмешка.

– Не вышло. Те, кто Елизаветку на трон поднимал, на меня зуб имели. Всё припомнили, перед императрицей змеюкой выставили. Но голову снимать побоялись, слабовато мажьё оказалось. Вот и сижу здесь, как жаба на болоте. Эх, вернуться бы туда, выйти со всей силой, когда они на дворец шли, может, и по-другому всё вышло бы.

Он протянул руку и крепко схватил меня за ладонь.

– Если в смутные времена будешь рядом с троном – не повторяй моей ошибки. Держись за свою сторону до конца, даже если безнадёжным кажется. Уж лучше на плаху за дело, чем от тоски дохнуть за безделье. Понял?

Я кивнул.

– А то, что я говорил, – забудь. Матушка наша императрица злопамятна, как сам чёрт. Скажешь слово неосторожное – она тебя в бараний рог согнёт.

– Понял, уже забыл.

– Тогда иди, завтра поговорим. И Настьку мне позови. Пусть лекарство несёт, а то худо мне сделалось.

* * *

Но ни завтра, ни послезавтра дядя меня не звал. Дворецкий с печальным лицом заявил, что Василию Фёдоровичу нездоровится, и в ближайшие дни я могу заниматься, чем угодно. Да хоть в Муром съездить, развлечься.

Нет, в город я не собирался, нечего там пока делать. А вот проехаться по имению, посмотреть деревни, взглянуть, как живут крепостные, – было бы неплохо.

К моему удивлению, Лаврентий Павлович горячо поддержал мою затею:

– Доброе дело, доброе. Земле хозяйский пригляд обязательно нужен. Я сейчас прикажу заложить drojshky, и поедем.

Дрожки? Что за дрожки такие? Оказалось – открытая коляска, запряжённая парой механических лошадей. По хорошей погоде самое то ездить, а в дождь будет неприятно.