Дядюшка-флейтист

— Ну, хоть в кухне ему уголок отвести: он не требовательный, его судьба не баловала…

— Уж увольте, папа. Мне в кухню тогда и выйти нельзя будет: вечно одевайся, стесняйся… В своей квартире покою не будет!

— Нет, нет! Как хочешь… Я не согласна взять сюда еще твоего идиота-братца. Довольно! Я не соглашаюсь! — крикливо отрезала Марья Ивановна.

— Люди животных жалеют… А для человека, для моего родного брата, у нас ни угла, ни куска хлеба, значит, нет? Он, голодный, нищий, будет умирать зимой под забором, а мы станем спокойно смотреть? Так, что ли? Спасибо, жена!

Петр Васильевич встал; он весь трясся, говорил задыхающимся голосом, раскрасневшись и ероша волосы.

— Сделай, пожалуйста, одолжение! Зови сюда своего Коленьку и всю твою родню. Только уж тогда мы с дочерью уедем, — язвительно проговорила жена, поднимаясь и унося самовар.

Петр Васильевич, стиснув руками голову, прошел в свою комнату.

— Ах, эта злополучная судьба! Забила ты нас всех! — послышалось оттуда.

— Вот еще что выдумал! — прошипела Марья Ивановна, обращаясь в Липе. — Сами бедствуем… А тут корми всех его дармоедов-родственничков.

— Не соглашайтесь, мама, — шепотом ответила дочь. Она подошла к зеркалу, зажгла свечу и опять стала рассматривать свое лицо.

— Твоего почтенного дядюшку и в квартире-то совестно держать. Такой оборванец, точно нищий. Вообще, вся родня твоего папеньки — одно несчастье!

— Ш-ш-ш, мама, тише… У наших «ушки на макушке», — и Липа подмигнула в сторону Наташи.

— Да что она, глупая, смыслит? — возразила мать, убирая чайную посуду.

— Мамаша, купите мне завтра к чаю ливерной колбасы, — попросила Липа.

— Хорошо, милая, куплю.

— Да сварили бы вы к обеду борщ со свининкой. Так хочется!..

— Хорошо, хорошо… Дорога нынче свинина-то… Я уже приценялась, — знаю, что ты любишь. Завтра пораньше на рынок пойду.

— Наталья, ну чего ты глазеешь-то? Укладывайся спать! — сказала Липа, а сама еще ближе придвинулась к зеркалу и принялась мазать нос кольдкремом.

Ушки на макушке

А маленькие детские ушки все слышали, серьезные, пытливые глаза все видели, а стриженая головка все думала, думала…

В небольшой квартире Петровых все затихло. Из-за перегородки слышался ровный, звучный храп хозяйки, а из комнаты хозяина — шуршанье бумаги да скрип пера.

Наташа ворочалась на диване и никак не могла заснуть. Она все думала об этом Коле, из-за которого сегодня поссорилась тетка с дядей и которого тетя Маша называла то «полупомешанный братец», то «дядюшка-идиот», то «почтенный родственник». В голове девочки неотступно стояли слова: «Он больной, одинокий, несчастный. Люди животных жалеют, а родной брат зимой умирает под забором…» Наташа как будто видит пред собою этого несчастного… Из-за него сегодня у дяди Пети на глазах показались слезы, когда он просил взять его в кухню. И чего тетенька и Липочка не согласились? Какие безжалостные! Неужели им все равно? Девочке так его жаль, что маленькое сердечко тревожно стучит и сжимается болью, а призрак этого одинокого, голодного дядюшки не дает ей заснуть целую ночь…

Наташа видела его два раза, когда он приходил к Петровым в кухню. Он очень походил на дядю Петю, только голову держал как-то странно, набок, и не мог выпрямить, да правую ногу беспомощно волочил за собою.

«Почтенней дядюшка» был маленького роста, с белокурой бородкой, кроткими голубыми глазами и, должно быть, не очень еще старый. Обедал он всегда в кухне, и когда тетенька выходила, то дядюшка поспешно вскакивал с табурета, суетился, дрожащими руками хватал посуду, предлагал ее помыть, поддерживал тетю Машу под локти и говорил: «Тихонечко, осторожнее, Марья Ивановна, не оступитесь». При этом он весь сгибался, говорил тихо, и губы его дрожали. Тетя Маша с ним никогда не разговаривала, даже не смотрела на него.

Видела Наташа, как дядя Петя однажды сунул «почтенному дядюшке» две папироски и серебряную монету, а тот так торопливо все спрятал, точно боялся, что у него все это отнимут.

Лежит Наташа на диване и думает, думает без конца… Вспоминает она, как дядя Петя говаривал не раз, что они все неудачники, что судьба забила его, Колю и Мишу — покойного отца девочки. Эта самая судьба представлялась ребенку в виде здоровенной бабы, которая своими большими, толстыми руками немилосердно колотила дядю Петю, Колю и Наташиного папу. Девочке было их жаль, хотелось защитить от этой злой бабы, но что она, маленькая и слабая, могла сделать? Уткнувшись в свою жесткую подушку, Наташа начинала тихо, беспомощно плакать…

Наташа была сирота. Матери она не знала: та умерла, когда Наташа появилась на свет. Жизнь малютки с больным отцом была нерадостной. Наташа не знала материнской любви и ласки и не видела счастливого детства. Она была очень болезненная, молчаливая, апатичная… Отец любил ее, по-своему жалел, но рано покинул этот мир. Два года тому назад его не стало, и перед смертью он умолял брата Петра не покидать бедную сироту, у которой не было на свете ни души.

Дядя Петя взял малютку и привез ее в свою семью. Марья Ивановна тогда очень сердилась и ни за что не хотела оставить у себя Наташу.