Дядюшка-флейтист

Комната представляла собой докторский кабинет. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, с инструментами, на свободных стенах висели портреты; на столе лежали книги, газеты, какие-то бумаги. И диваны, и столы, и обои — все здесь было темное, серьезное. Посреди комнаты стоял большой письменный стол. Из-за стола поднялась женщина средних лет с докторским значком на груди. У нее были тонкие, несколько строгие черты лица; гладкая прическа дополняла строгий туалет. Серьезный прищуренный взгляд умных темных глаз устремился на Наташу. Эти внимательные глаза, наверное, привыкли заглядывать в человеческую душу.

— Сядьте, дитя мое, — сказала женщина-врач. — И потолкуем о наших важных делах, — она приветливо улыбнулась.

— Благодарю вас… Я постою… — тихо ответила Наташа.

— Садитесь, садитесь, моя хорошая, нечего стоять.

Хозяйка села сама, посадила против себя Наташу и снова пристально, прищурившись, посмотрела на нее.

— Значит, вы, голубчик мой, хотите у нас шить? Наверное, сумеете и купить, что нужно, и скроить?

— Да, сумею… Только не знаю, угожу ли? Я работаю не скоро… Потому пошла бы дешевле, — смущенно сказала девушка.

Хозяйка положила руку Наташе на плечо и ласково сказала:

— Нам угодить нетрудно. Мы все люди занятые. Наряды носим простые, скромные. Надо для дома пошить всякую всячину: и платья, и белье…

— Я могу, я постараюсь, — горячо пообещала Наташа.

— У меня тут в доме был один милый и хороший человечек — портниха Сашенька. Она нас и обшивала. Мы все ее любили. Но теперь она вышла замуж и уехала далеко. А мы без нее пообносились.

— Когда прикажете прийти? — живо спросила Наташа, и у нее почему-то радостно забилось сердце.

— Оставайтесь хоть сейчас. Буду очень рада. Мы с дочерью теперь же все и покажем.

В это время в кабинет постучали.

— Войдите, — сказала хозяйка.

В комнату, как ураган, ворвались двое молодых людей — девушка и студент.

— Мама, не была ли я права, когда говорила, что профессор Измайлов — знаток своего дела? Какую интересную лекцию о Пушкине он сегодня прочел! Как он прекрасно разобрал и осветил его произведения!..

— Мама, хочу поговорить с тобой о вчерашней операции…

— Подождите, подождите, друзья мои… Видите, я должна закончить очень важный вопрос с этой милой девушкой. Как вас зовут, деточка, я и не спросила?

— Наташа.

— А по батюшке?

— Сергеевна.

— Ну, значит так, Наталья Сергеевна… Уж вы не взыщите, я буду вас называть попросту Наташей. Пойдемте устраивать вам амбулаторный пункт… Это в Лидочкиной комнате, — хозяйка говорила мягко, спокойно, ласково улыбаясь.

— Идите за мной, Наталья Сергеевна, — крикнула девушка и побежала вперед. Она и ее брат-медик как две капли воды походили на мать: те же красивые, немного строгие черты лица, тот же умный взгляд темных глаз.

Наташу провели в комнату рядом со столовой. Это был и кабинет, заваленный книгами, и спальня — за ширмой стояла кровать.

— Здесь у окна и будете работать, Наташа. Здесь вам будет и спокойно, и светло, и не скучно. Лидочки целые дни дома не бывает, а по вечерам вас не будет — обеим удобно, — сказала хозяйка.

— Наталья Сергеевна, милочка, сшейте мне поскорее кофточку, совсем простенькую. А то я так обтрепалась, что даже на курсы не в чем ходить. Смотрите… Эта уже совсем не годится, локти — как решето, — попросила Лидочка, ласково заглядывая в лицо портнихе и, как мать, щуря глаза.

— А мне, деточка, сшейте что-нибудь теплое, для дома. Я по утрам занимаюсь в кабинете и мерзну, — сказала хозяйка.

— Сошью, с удовольствием… все, что прикажете, — с готовностью ответила Наташа.

О, как хотелось ей угодить этим людям! Что-то человечное, хорошее, светлое, как тот солнечный луч, что приветствовал девушку при входе в кабинет, ворвалось в ее усталую, измученную душу; что-то новое, чего она до сих пор не видела, казалось, ждало ее в этом доме, в этих лицах; главное — с ней обращались по-человечески, в ней признавали живую душу, личность… Наташа сразу поняла это — и сердце ее наполнилось благодарностью.

Девушка торопливо сняла мерки с хозяйки и с Лидочки.

Ей надавали массу материи. Мать и дочь не переставали шутить над своими туалетами.

Наташа торопливо принялась кроить. Ею владело одно желание — угодить им, заслужить их доверие; она будет стараться, спешить, она не прогуляет ни одной минутки, чтобы только они остались довольны. Так хотелось ей здесь прижиться, работать и на эту приветливую даму, и на веселую, ласковую девушку.

К обеду из гимназии пришел мальчик-гимназист Володя, очень скромный и тихий, тоже похожий на мать. Наташу позвали обедать в столовую.

— Идите, деточка, садитесь с нами… Вот здесь, — сказала хозяйка, указывая место.

— Позвольте мне в кухне обедать, — вспыхнула Наташа.

— Пустяки. Можно подумать, в кухне одной лучше. Не стесняйтесь. Мы в своей семье… А то вы без нас еще мало есть станете, а вас надо бы подкормить — вон вы какая худенькая и бледная, наверное, малокровная.