Дядюшка Лео, или 2 агента парагвайской разведки

– Фалькензее, Фалькензее, – передразнил он немца, – поехали! И неожиданно добавил по-английски:

– Гоу, гоу!

Осознав, что так просто мы не отстанем, таксист сник и завел двигатель. Мотор утробно заурчал. Включив подсветку приборной доски, водитель переключил рычаг трансмиссии. Замигав поворотником, «фольксваген» покатил в темноту.

В салоне было тепло, из динамиков радиоприемника лилась приятная музыка. Автомобиль, казалось, плыл по фарватеру черной реки, огороженному редкими фонарями – бакенами. Комфорт благостно повлиял на Игоря. Он задремал. Таксист аккуратно вел машину, продолжая глухо бубнить под нос. Клонило в сон и меня.

Неожиданно автомобиль остановился. Немец, выпалив фразу, выскочил из салона. Игорь не прореагировал на метаморфозу, продолжая похрапывать. В очередной раз я позавидовал его спокойствию.

На площадке, где мы остановились, находилось еще несколько такси. Наш немец подбежал к крайнему авто. Стекло водительской двери сползло вниз. Судя по мимике и жестам, шла оживленная беседа. Наш часто указывал рукой в сторону покинутой машины. Это продолжалось минут пять. Мне было жаль мокнущего таксиста. Вот диалог подошел к концу. Энергично размахивая руками, водитель вернулся. Ввалившись в салон, он сильно хлопнул дверью, продолжая разговаривать сам с собой. Пару раз хлопнул ладонями по рулю.

До этого я полагал, что бурный темперамент присущ только представителям южных народов. В книгах о Штирлице все немцы обладали характером нордическим, выдержанным. Наблюдая фонтан эмоций, я решил, что наш немец неправильный. – Все-таки в семье не без урода, – подумал я.

Буря в стакане не нарушила сна шефа. Он дрых, сладко почмокивая губами. Остыв, таксист с хрустом включил передачу, и мы поехали.

Чернота властвовала за окном, выплевывая редкие огни. Дождь смыл звуки, по-хозяйски барабаня по крыше «фольксвагена». Двадцать минут монотонной езды и остановка. Тускло освещенная площадка. Тройка такси с включенными габаритными огнями. Нити дождя в свете фонарей. Опять наш водитель долго разговаривал с местным коллегой. На этот раз успешно.

Вернувшись бегом, он влетел в салон. Лицо сияло. Немец радостно лопотал, обращаясь ко мне. Растолкав шефа, я пытался понять, чего хочет потомок тевтонов. Игорь спросонья был туп до крайности. Сподобился он лишь на фразу:

– Чего не едем? Поехали. Фалькензее. Гоу, гоу!

– Водитель, чтобы быть с нами на одной волне, перешел на телеграфный английский:

– Ноу гоу, ноу гоу! Автэ гоу, автэ!

Игорь категорически отказывался вникать в трудности водителя:

– Какой на хрен ноу? Гоу, твою бога фрицевскую мать! Ферштейн?! Видя, что шеф теряет контроль, я вмешался:

– Шеф, постой, постой! Не гони гусей! Похоже, немец что-то объяснить хочет.

Пять минут совместных усилий внесли ясность в ситуацию.

Оказалось, что Фалькензее – это окраина, юго-запад Берлина. Мы же оккупировали такси на северо-западе. Ночью, в такую даль, такси не возит. Только нахрапистость шефа заставила водителя пересечь город. Здесь городские районы заканчивались, и дальше водитель ехать отказывался наотрез, мотивируя тем, что смена закончилась. Чтобы отвязаться, немец довез нас до районного такси, водитель которого согласился доставить до Фалькензее. Матерясь в голос, Игорь вылез из уюта салона под слякоть улицы. Жутко довольный таксист выхватил сумки из багажника. Будто спринтер, немец рванул с места и в три прыжка пересек пространство между машинами. Коллега нашего страдальца, подхватив, тут же запихнул поклажу в багажный отсек. Шеф традиционно плюхнулся на переднее кресло, я за его спину. Водитель, заняв свое место, приветливо улыбнулся:

– Гутен так!

Вопль раздался, только автомобиль тронулся с места. Первое, что пришло в голову, такси наехало на кошку. Таксист резко дал по тормозам. Авто, будто уперся в стену, встал. Игорь, барином развалившийся в кресле, из-за резкой остановки мешком рухнул под переднюю панель. Крышка перчаточного ящика, смачно чавкнув, лопнула пополам от удара могучего лба шефа. Клацнули игоревы зубы, прищемив кончик языка. Взревев, как носорог, которому отдавили гениталии, шеф забился в тесной нише. Дверь с его стороны неожиданно распахнулась. Игорь, выползавший в этот момент наверх, лишившись опоры, выпал на дорогу.

Такого изысканного мата я давненько не слышал. Шеф вопил, когда его подымали с асфальта. Бранился, когда водой из лужи обмывали физиономию. Матюгался, когда таксист жесткой щеткой оттирал грязь с брюк. Обнаружив, что один рукав плаща с мясом оторван, а второй еле держится, Игорь обложил матом весь немецкий народ в целом и отдельных представителей в частности.

Оказалось, что катавасия закрутилась из-за первого таксиста. Вспомнив, что не получил с нас плату, он закричал вслед уезжающему авто. Результат вы уже знаете. После того, как градус эмоций понизился, стороны обменялись мнениями. Инициатор катаклизма попытался вяло претендовать на деньги. Претензию шеф отклонил в грубой, местами, можно сказать, циничной форме с упоминанием близких родственников претендента.