Диагностика богатства, или Энергетический код процветания

Итак, поскольку глава получилась многослойная, еще раз, чтобы не забыть, суммируем выводы.

1. Все хранят деньги по-разному. Истории, о которых я рассказала, – всего лишь примеры, опробованные другими людьми. Но каждый человек – единственный. Так что, вспоминая прочитанные истории, вы можете последовать их примеру, а можете найти и свое, совершенно индивидуальное место для хранения денег .

2. Найти такое место просто – надо лишь пробовать! Кладите свои кровные в облюбованное местечко и примечайте, станут ли они прибывать. Если деньги прибавляются, значит, укромное место выбрано правильно. Если же сбережения стремительно тают, стало быть, срочно переложите деньги в другое место.

3. Но помните: матрас, книги, туалет, холодильник – места довольно сомнительные (см. начало этой главы). Следует также знать о правилах хранения денег за иконами и другими святыми вещами. Раньше это было самым распространенным местом хранения в избах крестьян, комнатах, где жили рабочие и мелкие служащие. Казалось бы, что более надежно, чем «охрана» святых? Но тогда почему же люди, хранившие деньги за образaми, так и оставались крестьянами, рабочими и мелкими служащими? Тут дело вот в чем. Энергия денежного потока – куда приземленнее, «загрязненнее», чем энергия святости и света. Настоящие религиозные потоки не станут удерживать вокруг себя материально-тяжелые купюры. Люди просили лишь: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Господь и давал «днесь» – на сей день, а там уж как повезет.

Однако деньги в «красном углу» (там, где образа) хранили и купцы. А их прибыли прирастали-множились. Но купцы знали одну закавыку. Нельзя равнять место денег и икон. И потому хоть деньги и лежали в «красном углу», но не за образaми, а на полках, чуть пониже икон . Ведь материальное всегда низменнее, нежели духовное, верно?

Глава 4

Денежный политес, или четыре разговора про общение с деньгами

Теперь поговорим о другом важнейшем аспекте сохранения денег – об общении с ними. Не вскидывайте брови в недоумении! Думаете, общаться можно только людям между собой, ну, в крайнем случае с «братьями нашими меньшими» – домашними животными? Но разве ваши деньги – не домашние? И разве любой не захочет прийти и пожить там, где на него обращают внимание? А чем деньги хуже? И они любят хорошее отношение к ним, и общаться с вами хотят. Помните, как ласково разговаривал с накопленными деньгами Скупой рыцарь в «Маленьких трагедиях» А. С. Пушкина? Да и не один Александр Сергеевич описывал нежные речи над денежными сундуками. Даже всемогущий Кощей «над златом чахнет» да комплименты монетам рассыпает. Знал Бессмертный, что привередливые денежные создания лучше перехвалить, чем недохвалить. Но ведь для денежек любых слов не жалко!

Однако, может, есть какой-то особый этикет, политес, способы общения, деньгам особливо приятные? Может, знал кто-то до нас, какими словами к ним обращаться? Может, и нам те слова и тот денежный этикет пригодятся?

Что ж, попробуем. Читайте – запоминайте!

Разговор первый. Утренний променад, или Денежки счет любят

Павел Михайлович Третьяков нервно потер нос, как всегда в минуты искреннего волнения. Хочется и ту картину купить, и эту. Да и безвозмездно помогать художникам приходится. Перов вон почти в нищете живет, у Крамского жена больна, у Васильева чахотка. Где на всех денег взять?! Третьяков ведь не миллионер. На всем экономит – сам за бухгалтерскими счетами до ночи корпит, выручку из лавок дотемна пересчитывает.

Вот и сейчас уж стемнело. Главный бухгалтер, старичок Ефимий Сидорович Семипятов, ворчит в своем закутке. Наконец не выдерживает и подходит к хозяину:

– Я вам, Павел Михайлович, прямо скажу – кончайте вы эти ночные подсчеты! Я сорок лет при бухгалтерии и дело денежное знаю. Не любят деньги ночного пересчета. Поутру их считать надобно, особливо наличные. Старые бухгалтера говорят, что купюрам, как людям, утренний променад нужен. Деньги ведь существа любопытные. Им хочется на мир посмотреть, себя показать. А что ночью видно-то?

У Третьякова и в самом деле глаза уже болят от колонок цифр. Да и купюры в сейфе до утра полежать могут. Правда, утром Павел Михайлович по антикварным лавкам ездить привык. Но можно встать пораньше. Говорят же: кто рано встает, тому Бог дает!

На другой день кассир из лавки на Неглинке справился:

– Деньги вечером привозить, как всегда?

А Третьяков и ответил:

– Нет уж, привози завтра утром!

Назавтра утром принял деньги: выручка больше, чем всегда. Вот вам и «утренний променад»! Поинтересовался у старичка бухгалтера: может, еще чему научит? Семипятов так и расцвел:

– Я еще батюшке вашему пытался сказать, да тот никак слушать не хотел! Вам скажу: нельзя деньги держать в пачках с нечетным количеством банкнотов – поругаются они меж собою и быстро разойдутся. И по пятьдесят тоже держать нельзя – недаром говорят: «Пять десяток – недостаток». Лучше всего складывать по 10 или 20 бумажек в пачке. И долго одни и те же банкноты у себя не хранить: новые положили – старые потратили. Денежный поток свободно перетекать должен, не то усохнет!

Улыбался Павел Третьяков, слушая старого бухгалтера. Конечно, отец в эти советы не верил, но ведь и большого капитала не сколотил. А разве трудно разложить деньги по 20 банкнотов в пачке? Да если это поможет найти средства на благие дела, он готов хоть все утро их раскладывать. Было бы что…

И нашлось-таки! Доказательством тому – созданная на средства Павла Третьякова и его брата Сергея всемирно известная галерея, которую Павел Михайлович официально передал в дар городу Москве 15 августа 1893 года. 1276 картин и около 500 рисунков!

Пышных торжеств Павел Михайлович не хотел. Был бы жив его брат Сергей, пожелал бы большого праздника, он ведь всегда был светским щеголем и любителем «щедрых компаний». Уж он бы радовался открытию как ребенок – не то что старший брат, который всегда был стеснительно-скромен и предпочитал оставаться в тени.

Но за день до открытия стало известно, что в галерею приедет сам император Александр III. Павел Михайлович только ахнул – это ведь надо выходить встречать, кланяться… Неприятно, да ничего не поделаешь, идти надо.

Третьяков нащупал первую ступеньку своей новенькой лестницы и шагнул вниз. И тут громко стукнула входная дверь. К ужасу своему, Павел Михайлович увидел, что у подножия лестницы появился император. Третьяков хотел ринуться навстречу, да побоялся скатиться по навощенным ступенькам. Так что император был вынужден подниматься купцу навстречу. Получалось, что не император своим приходом оказывал честь коллекционеру, а тот, спускаясь, – императору. Третьяков даже смутился: как бы конфуза не вышло. Но на середине лестницы Александр и Третьяков встретились, и император первым пожал коллекционеру руку.

Потом все пили кофе в Васнецовском зале, где любовно развешанные полотна «После побоища Игоря Святославича с половцами» и «Аленушка» блестели заново позолоченными рамами. Причем сначала кофе разливала Вера Николаевна, жена Павла Третьякова, а потом – сама императрица. Затем пошли по галерее, осматривая и любуясь картинами. В Суриковском зале государь оживился:

– Хотел бы я приобрести у вас «Боярыню Морозову»!

Но Третьяков лишь руками развел:

– Она уже не моя. Принадлежит городу, а вместе с ним – России!

И тогда Александр III низко поклонился Павлу Михайловичу.

После посещения галереи императором московское начальство расстаралось пожаловать «господина Третьякова потомственным дворянством». Но тот решительно отказался:

– Я купцом родился, купцом и помру!

Репортеры понабежали:

– Господин Третьяков, кому вы более всего обязаны в сей счастливый час своей жизни?

– Русским художникам! – ответил Павел Михайлович, а сам заулыбался в усы – вспомнил, как давным-давно обучал-наставлял начинающего купца Павлушу Третьякова его старый бухгалтер Ефимий Сидорович Семипятов: «Денежки счет любят – утренний променад… Поток свободно перетекать должен: положишь новую денежку в пачку – старую потрать… А пачки лучше всего складывать по десятке или двадцатке…»

Вот с тех пор Павел Третьяков и складывает всю жизнь. И на галерею хватило, и на приданое дочерям, и сыновьям в наследство. А все равно еще что-то около миллиона остается. Видать, прав был старый бухгалтер, когда учил Пашу правильный счет вести.