Диагностика богатства, или Энергетический код процветания

Был во второй половине XIX века такой известнейший трактир в Москве. Славился своими многослойными пирогами-расстегаями. Конечно, расстегаи и в других трактирах подавали. Но только у Тестова они были аж в сорок слоев: и мясные слои, и рыбные, и сырные, и грибные, и копченые, и мореные, и еще бог весть какие. А венчали все икорные слои – красный, черный да еще с молокою. Словом, не обед – а райское наслаждение. Купцы к Тестову валом валили. Кушали – услаждались, тут же и работой «разговлялись»: по рукам ударяли – сделки заключали. А чтоб другие посетители при сих сделках не мешались, купцы в потайную комнату отправлялись. Но и туда блюда с напитками требовали. Известно, без чарочки каковы подарочки? А без закусочки нет в делах и прикусочки.

В один из благословенных дней потайная комната трактира особым спросом пользовалась. Чуть не полсотни сделок за день разные купцы там заключили да это дело спрыснули. Трактирные половые, до чего уж умелые да расторопные, и те умаялись, на ногах не стоят. Пришлось кликнуть трактирного мальчика. Тот хоть и не таков спец, но уж охлажденную водочку «со слезой» в хрустальном графинчике подать сможет.

Да только и юркий малец умаялся, туда-сюда бегая. Ведь «интересы» купеческие широки: кому холодцу со льдом подать, а кому и горячего чаю. Словом, к концу смены мальчонка в подсобном помещении тоже на лавку грохнулся. Бывалые половые, уже в себя пришедшие, над ним подтрунивают:

– Ну как, набрался уму-разуму?

Мальчик только охает:

– Пытался я, дяденьки. Да ничего не уразумел. Говорят господа купцы вроде по-русски, а ничего не поймешь. Один кричит: «Такого товару мне не надо и на канарейку пару!» Другой усмехается: «Держи мою Катеньку крепче, а то другому отдам!» Неужто купцы наши людьми торгуют да птицами?

Половые – в смех:

– Чудак ты, Петька! «Катеньками» да «канарейками» купцы купюры кличут. Говорят, ежели к денежкам с уважением, то и они тебя уважат. «Катеньками» сторублевые купюры называют, на них портрет императрицы Екатерины Великой изображен. А «канарейка» – это бумажный рубль, потому что он – пестренький, как канареечка.

Парнишка почесал за ухом:

– Любят господа купцы свои денежки, раз имена им дают. Вот бы мне пару «катенек», я бы похлеще купцов зажил.

– Ну и прожил бы все враз! Нет уж, как денежки ни люби, а их лучше на дело отдать. Тогда и прирост будет.

– Так и у купцов-то не всегда прирост! – вскинулся Петька. – Я сам слышал, как один орал на всю комнату: «Не возьму больше свиных хвостов! И эти-то не знаю куда девать!» Видно, накупил хвостов для холодца, а холодец-то никто у него не взял!

Тут уж старшие товарищи в голос захохотали:

– Ох, учить тебя, Петька! Свиные хвосты – это значит векселя закладные. Видать, твой купчина их слишком много набрал, вот и не хочет больше. Конечно, всегда лучше живыми деньгами за товар брать, чем закладными бумагами. А еще говорят: хвосты крутить. Это по-купечески будет – деньги по векселям требовать.

* * *

Вот такой поучительный разговор состоялся когда-то в трактире у Тестова. Что и говорить, уважали русские купцы свои денежки, имена им давали простые и разные, но всегда для слуха приятные. Послушайте, как звучит: «красненькая» или червончик. Так звали по цвету десятирублевку, большие по тем временам деньги – казенные служащие небольших чинов по «красненькой» в месяц получали. Торговые люди и мелкие денежки уважали. Известно: копейка рубль бережет. Пять копеек называли пятачком, десять копеек – гривенником (малая часть от когда-то «большой» серебряной гривны), двадцать копеек – понятно, двугривенным, пятнадцать копеек – пятиалтынным (пять раз по алтыну, а алтын – три копейки).

Однако не всегда деньги именовались столь полюбовно. В Советском Союзе «деньжата» не уважались, и добывание их не поощрялось. Более того – деньги презирались. Считалось, что это – форменное зло, которое, правда, пока (до наступления коммунизма) приходится терпеть. Вот откуда идет все наше денежное неприятие. Но разве не пришла пора с этим кончать? Тем более что наступления коммунизма не случилось, а вот возврат капитализма с его любовью к хрустящей купюре уже произошел. Вспомним, как именовалась советская купюра в сто рублей – «мертвая голова». На ней изображалась голова Ленина в ужасающе коричневых тонах. Впрочем, «голова» эта была на всех «богатых» купюрах начиная с десятки. А в годы, завершающие советскую власть, появился банкнот достоинством в пятьсот рублей с головой вообще в трупно-красно-коричневых тонах. Словом, разложение в чистом виде…

Но потом сгинули «мертвые головы», и на смену им пришли «раскудрявые» бумажки, на которых изображались какие-то разноцветные «райские кущи». Те деньги переходного периода, когда все мы были «миллионэрами», вся страна смешно и презрительно именовала фантиками. Теперь-то мы знаем: как назовешь, так и проживешь. Вот и наигрались мы теми фантиками – кто-то проиграл, кто-то выиграл, да мало кто честным трудом нажил. Но и фантики канули в Лету.