Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Рослый, красивый участник всех турниров и состязаний — он был прекрасным фехтовальщиком, искусным пловцом и наездником, танцором и певцом, поэтом и музыкантом (чудесно играл на лире), рассказчиком и собеседником — Леонардо пришелся куда как ко двору. Хотя в Милан его позвали совсем не за красивые глаза: герцог предложил ему сотворить конный памятник своего отца Франческо Сфорца. И обличенный таким доверием и честью Леонардо загорелся. Прежде всего — идеей изваять коня, подобного которому еще не было. Он пообещал изготовить животное (и всадника, естественно) в масштабе минимум 2:1 и принялся за дело. Вернее, за подготовительные работы: скрупулезно изучал анатомию лошади, проблематику равновесия и т. п. Что потихоньку превращало его в того, кем мы теперь и знаем — в универсала эпохи. Одна беда: к заказу всё это имело куда как косвенное отношение. Ну да ведь на твердой зарплате можно позволить себе и не такое…

В общем, через двенадцать лет глиняный протопит был готов и даже выставлен на любование миланцев как образчик совершенства. До бронзового же воплощения шедевра дело, как известно, не дошло: шестью годами позже (Леонардо к тому времени уже не было в городе) Милан был захвачен французами, расстрелявшими модель из арбалетов…

Вспомним и о знаменитой «Мадонне в гроте» — первом из миланских заказов Леонардо-живописцу. Начальный вариант иконы был забракован, госприемщиков смутила слишком уж неканоническая техника исполнения (известная ныне как прославившая да Винчи сфумато — «исчезающее как дым»). Второй вариант появился лишь двадцать лет спустя…

Нет, всё, конечно, было не так уж и плохо. «Дама с горностаем» (портрет юной возлюбленной герцога Чечилии Галлерани), бессмертная «Тайная вечеря» и украшающая ныне Эрмитаж «Мадонна Литта» были выполнены по первому требованию и подтвердили реноме да Винчи как удачного приобретения.

Щедрое содержание (которого, как указывается везде и всюду, привыкшему сорить деньгами да Винчи всё равно не хватало) в известной мере окупали проекты суконновальных машин, мельниц и прочих технических приспособлений и приборов вкупе с организаций торжественных мероприятий — они тоже являлось его ноу-хау и обязанностью…

Из оказавшегося в зоне боевых действий Милана Леонардо сбежал в компании упоминавшегося выше математика и монаха Луки Паччоли. Помотавшись пару лет, поступил на службу к Чезаре Борджиа, для которого рисовал карты, проектировал оборонительные сооружения и свои любимые каналы. Но и с Борджиа чего-то не заладилось — вернулся в родную Флоренцию. Где ему и довелось посоревноваться с Микеланджело. Причем не заочно. Обоим — на конкурсной основе — было предложено расписать одну из стен нового дворца Сеньории (Великолепный Лоренцо к тому времени почил, к власти пришли олигархи во граве с Пьеро Содерини, избранного пожизненным главой магистрата, наметился экономический подъем, и флорентийской казне было по силам устроить соревнование между лучшими из лучших).

Конкурсанту да Винчи положили стандартные прожиточные, пайковые, накладные плюс жалованье в 15 флоринов и отпустили на всё про всё девять месяцев. И Леонардо проиграл: не смог перенести «Битву при Ангиари» на стену — не успевшая даже просохнуть фреска осыпалась из-за очередного, как считается, его эксперимента с красками и смолами. Даже картон-образец исчез бесследно, и мы, похоже, никогда и не услыхали бы о нем, не сделай с него в свое время Рубенс карандашного рисунка…

Скорее всего, ему простили бы неудачу с фреской. Но кто-то услужливо доложил расчетливому заказчику, что работа над «Битвой» была для Леонардо лишь прикрытием и что вместо нее он активнейшим образом халтурит налево.

И это было горькой, но правдой: именно в ту пору наш герой сторговался с купцом Франческо дель Джоконда насчет портрета его супруги Лизы Герардини. Нам возразят: точной даты не знает никто — лишь ориентировочно 1503-1506-й. Согласимся. Заметив, что по той же причине неопровержимо и то, что эти два заказа выполнялись одновременно.

Кто именно запечатлен в виде той, кого мы именуем теперь Моной Лизой — возлюбленная Джулиано Медичи по имени Панчифика, первая «эмансипе» Европы герцогиня Мантуи Изабелла д`Эсте, с которой Леонардо дружил и переписывался, некий симпатичный юноша, а то и вовсе сам автор — не так уж и важно, «кодов да Винчи» за века накопилось от души (а мы поверим единственному первоисточнику — всё тому же Вазари). Важно другое: эта шабашка действительно капитально отвлекла нашего героя от обязательств по госзаказу… Ирония судьбы и в том, что Джоконды Леонардо так и не дописал. Иначе, чем еще объяснить, что клиенту портрет не достался?..