Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

И тут справедлива не только идейная подоплека. С 1846 года помещик (по сути) Иван Тургенев мог жить лишь с литературного заработка и нуждался так, что «обедать ему приходилось не каждый день». Потому как в один из наездов в родное Спасское молодой барин имел неосторожность рассориться с содержавшей его матушкой. По совершенно, кстати, ерундовому поводу. Большая любительница всячески церемониалов, Варвара Петровна подготовилась к встрече с сыном так изобретательно, как только смогла: выгнала и выстроила вдоль подъездной аллеи всех жизнеспособных мужиков и баб. Завидев хозяйского сына, они «громко и радостно» приветствовали его. Сын рассердился, повернул лошадей и укатил обратно. Маменька не простила ему этой выходки до самой смерти. Со всеми, разумеется, вытекающими…

И стать одним из самых высокооплачиваемых в истории русской литературы авторов Ивана Сергеевича вынудила обыкновенная нужда. Видимо, наставления Белинского пошли впрок: к финалу жизни Тургенев получал за свои творения эксклюзивные 500 рублей с листа…

Контраста ради: ДОСТОЕВСКОМУ за авторский лист «Преступления и наказания» (в частности) платили скромно: полторы сотни рублей. Каждым новым романом Федор Михайлович лишь латал очередную прореху в семейном бюджете… В 1873-м, уже через два года после того, как с рулеткой было покончено, он писал жене: «Тяжело нам будет с тобою, Аня. Ещё тяжелее моя работа, которая так мало даёт мне и убивает меня, так что я надолго не способен буду что-нибудь сделать, чтобы нажить хорошие деньги. А долги наши всё растут и растут»… Федор Михайлович и умер-то через два дня после очень серьезного разговора с сестрой: Вера Михайловна приехала «просить его отказаться от своей доли рязанского имения, доставшейся по наследству от тётки». Со слов дочери писателя «была бурная сцена с объяснениями и слезами», отчего у Достоевского горлом хлынула кровь.

Дальнейшее известно…

В четком соответствии со своей неумолимой доктриной «драть сколь можно больше» по принципиальной цене в 500 рублей за лист продал «Русскому вестнику» «Войну и мир» и ТОЛСТОЙ. Здесь заметим, что «Преступление и наказание» и «Война и мир» очутились на издательском рынке практически одновременно…

Больше того: Лев Николаевич лично занимался подготовкой издания эпопеи: вёл учет типографских затрат, контролировал процесс печати и финансовые операции как издателя, так и торговой сети, продажу книг и даже «движение на складах», под что вытребовал себе лишние 5 % с реалти — за «свое спокойствие». А вскоре заключил договор на издание своих сочинений в 11 томах, получив за это 25 тысяч — чистыми и авансом. В договорах и сделках граф был жесток и неуступчив: платить ему полагалось только вперед. Такой подход в нем воспитала одна давняя история…

Хорошо известно, что, опубликовав «Детство», Некрасов не дал молодому автору ни копейки. Ну просто правило такое было: первая публикация не предполагала гонорара. И 24-летний Толстой — владелец полутора тысяч гектаров земли и семи сотен живых душ — устроил Николаю Алексеевичу показательный скандал и зло ругал в письме — за небольшие поправки и за то, что НЕ ЗАПЛАТИЛИ…

И его можно было понять. Литературный труд изначально был для Льва Толстогоне барской прихотью, но способом заработка. И желавший привязать к журналу перспективного автора Некрасов обещал ему за последующие произведения «лучшую плату» — по 50 рублей серебром за лист. После «Записок маркера» он платил Толстому уже по 75, а после «Набега» и «Святочной ночи» по 100. Но Лев Николаевич всё усиливал прессинг, пока не добился прибавки в виде процентных отчислений от доходов «Современника». О выходе за рекордную для России планку в полтысячи целковых за лист мы уже говорили…

Толстой любил деньги и делал их всеми доступными ему средствами. На регулярные гонорары и приданое жены он привел в порядок расхристанное яснополянское хозяйство. И вскоре имение уже прилично обеспечивало его неуемно растущую семью. Три сотни свиней, десятки коров, сотни породистых овец, тьма-тьмущая птицы, пасека, винокурня, фруктовый сад, маслобойня (продукция с неё шла в Москве по 60 копеек за фунт)…

Параллельно граф принялся скупать окрестные земли. И вскоре чудом уцелевшие в недавних карточных баталиях 750 наследных десятин превратились четыре с половиной тысячи (шестикратное увеличение). Но преуспевающему писателю и этого было недостаточно. Он прикупил четыре с небольшим тысячи десятин земли на Волге. И еще 1800 в Самарской губернии. Засевал их пшеницей и умножал свое достояние…

К середине 80-х он устал от коммерции и подписал передачу всей недвижимости, оценивавшейся к тому моменту в 550 тысяч, жене и детям. Его личный ежегодный доход в последние годы жизни составлял не более 600-1200 рублей, получаемых с Императорских театров за шедшие на их сценах «Плоды просвещения». Ну и приберегал что-то около двух тысяч на черный день…