Диагноз: Любовь

— Нам нужна другая каталка. Эта не двигается, — заметила я.

Эд нажал на какую-то педаль у основания каталки, мгновенно освобождая ее колесики из незамеченных мной стопоров. Потом подмигнул мне и покатил мистера Бодли из смотровой. Я улыбнулась.

— Куда, скажите на милость, вы везете этого пациента? — внезапно вмешался какой-то мужчина, возникший у нас на пути. Он стоял, скрестив руки на груди, и его белый халат спадал волнами, напоминая мантию.

— На компьютерную томографию, — объяснила я, пытаясь оттеснить мужчину в сторону, чтобы дать Эду возможность провезти каталку дальше. Ангус Бодли плачущим голосом подтвердил: «На компьютерную томографию».

— А кто, скажите на милость, вы такая?

— Доктор Холли Кэмпбелл, сэр. Новенькая по программе обмена опытом. — Я протянула ладонь для рукопожатия.

— Мистер Денверс, — ответил хирург, пожимая мою руку так слабо, словно я была недостойна настоящего рукопожатия. Денверс был обладателем пивного брюшка, роскошных бровей и нарочито театральных манер, хотя последнее, вполне возможно, мне просто показалось из-за назойливого внимания окружающих.

— Ой, здрасьте. Приятно познакомиться, — сказала я, решив не проявлять интереса к тому, что случилось с его домом, и не уточнять, осталось ли на его месте что-либо помимо кучки пепла. — Я считаю, что мистеру Бодли следует пройти компьютерную томографию. Мы хотим исключить эмболию сосудов легких.

— С чего вы взяли, что у этого человека эмболия сосудов легких? — осведомился мистер Денверс.

— У него боли в груди, синусоидальная тахикардия, нехватка воздуха…

— Вы обнаружили в результатах ЭКГ S1 Q3 Т3, доктор Кэмпбелл?

— Нет, я обнаружила только синусоидальную тахикардию, — смущенно повторила я, чувствуя, что краснею от злости за ущемленное самолюбие. Да, у него ускоренное сердцебиение. Ну и что? Это может случиться по уйме разнообразных причин, дошло до меня. Но я не хотела сейчас привлекать к себе излишнее внимание. На меня и так все смотрят, а я все же врач. — Необъяснимая тахикардия в совокупности с резкими болями в груди…

Денверс не дал мне закончить, он просто поднял руку, давая знак замолчать. Затем он взял за руку мистера Бодли и успокаивающе заговорил с ним:

— Успокойтесь, мистер Бодли, я уверен, что вам вовсе не нужна компьютерная томография.

— Не нужна томография? — с надеждой в голосе произнес мой пациент. — А как же тромбы?

— Я не думаю, что у вас могли образоваться тромбы, — ответил Денверс с такой надменностью, что меня это откровенно покоробило.

Да какая разница, что ты там себе думаешь? Где-то я читала: если сомневаешься в диагнозе, отправляй пациента на всевозможные анализы. Стоит тебе проигнорировать свою интуицию и поверить в собственную непогрешимость, твой пациент может умереть. Грустнее этого только полное отсутствие интуиции у врача.

— Как вы чувствуете себя в данный момент? — спросил у Бодли мистер Денверс.

Я попытала счастья с телепатическим общением: «Пожалуйста, скажи, что боль в груди усилилась. Скажи это ради меня».

Ангус Бодли сделал неимоверно глубокий вдох, затем не менее мощно выдохнул, словно собирался очиститься перед занятиями йогой.

— Мне заметно лучше, — сказал он наконец. — Я думаю, все уже прошло. Я только немного перепугался, когда она решила, что у меня тромбы в легких.

— Я не думаю, что у вас что-либо серьезное, — громко произнес Денверс, явно стараясь донести эту новость до всех слушателей, включая дальний конец очереди у справочного стола. Я чувствовала себя так неловко, что не решалась встретиться глазами с Эдом, а тем более с мистером Бодли, и в следующее мгновение обнаружила, что смотрю на Марианн. Выражение ее лица было таким же, как вчера в коридоре, — скучное и угрюмое.

— Давайте вернем мистера Бодли в его палату и дадим ему немного отдохнуть. Принесите пациенту что-нибудь холодное попить, если не трудно, Эд, — приказным тоном произнес Денверс, а затем повернулся ко мне. Его тяжелый взгляд вызвал во мне неподдельный страх. — Доктор Кэмпбелл, следуйте за мной, нам нужно поговорить.

«Приехали, — подумала я. — Неужели меня уволят в первый же день? И что я буду делать?»

Те шесть метров, что отделяли кабинет Денверса от смотровой, я прошла, не отрывая глаз от его белоснежного халата, — очень уж не хотелось ни с кем встречаться взглядом. Пропустив меня в кабинет, он закрыл дверь и жестом пригласил сесть на стул. Я чувствовала себя так, словно оказалась на допросе у следователя.

— Доктор Кэмпбелл, осмелюсь довести до вашего сведения, что многие принципы нашей работы отличаются от того, к чему вы привыкли в Штатах. — Денверс откинулся на спинку своего кожаного кресла и снова скрестил руки на груди. По какой-то непонятной причине эта поза меня немного успокоила, как будто его непринужденность, с которой он откинулся на спинку, свидетельствовала о том, что со мной еще не все безнадежно.