Диагноз: Любовь

— Ну… — Алисия задумалась, кусая губы, которые внезапно опухли, словно половинки сливы. — Она была отвратительной танцовщицей.

— Но она совершала подобные движения неосознанно?

— Вроде бы нет.

— А кто-то другой в твоей семье страдал хореей Хантингтона?

— Нет… Во всяком случае из тех, кого я знаю.

— Я считаю, что тебе не о чем волноваться.

— О да, спасибо, доктор, — пробормотала Алисия.

Я отвернулась к окну, делая вид, что рассматриваю ряды кирпичных домов и шпили церквей, которые виднелись на подъезде к городу. Честно говоря, я все еще размышляла над тем, почему Эд считал, что я обладаю «естественной привлекательностью». Неужели он действительно так думает? И почему он сказал о «естественной привлекательности» вместо просто «привлекательности»? Единственное естественно привлекательное существо, которое я могу представить, это лошадь.

— Когда Эд сказал… Ну… то, что он сказал… Как ты думаешь, что он имел в виду? — спросила я.

Алисия недоуменно уставилась на меня и моргнула.

— Естественность в чем? — уточнила я вопрос. — Почему он так сказал о привлекательности?

— Ага, до меня дошло. — Алисия кивнула. — Тебя, судя по всему, смущает плохой аспект естественной привлекательности.

— Ну а зачем он сказал тебе такое?

— Может, ему хотелось, чтобы я передала тебе его слова, — ответила Алисия как о чем-то само собой разумеющемся. — То есть он холостой, а ты не замужем. Почему бы и нет?

— Врачи не выходят замуж за санитаров, — заметила я.

— Тебя волнует его бедность?

— Алисия, я сама бедна. У меня куча невыплаченных кредитов. Нет, просто… Доктора обычно поручают санитарам грязную работу. Представляешь, что будет твориться в таком браке с распределением ролей?

— А зачем вам распределять роли? Почему бы вам просто не испытывать друг к другу взаимное уважение?

— О, я… и забыла про взаимное уважение! — воскликнула я. — А если я знаю больше, чем он? Парни этого не любят. Это плохо отражается на мужском самолюбии.

— Холли, мне кажется, что Эд может преподать тебе пару уроков, — не скрывая иронии, заявила Алисия. — Кстати, о свадьбе тебе стоит волноваться в последнюю очередь. Почему бы хорошенько не оторваться, раз уж ты за границей?

— Я не могу, — пробормотала я. — Я не… отрываюсь.

— А почему нет? Господи, Холли, я знаю мормонов, которые занялись сексом раньше, чем ты, а они ведь ездят на повозках, запряженных лошадьми.

— Алисия, — устало произнесла я, — ты не знаешь никаких мормонов.

— Ну а ты не знаешь о том, каким восхитительным и запоминающимся бывает секс, которым ты занимаешься перед тем, как вернуться в свою привычно скучную жизнь и выйти замуж.

— Ты сейчас говоришь о Бене? — Я напряглась.

— Я говорю о тебе, Холли. Попробуй расслабиться. — Она снисходительно улыбнулась и добавила: — Хотя бы для разнообразия.

«Ты меня не знаешь, — внезапно подумала я. — Ты не знаешь, каково это — огромным усилием воли заставлять себя вставать по утрам с кровати и убеждать, что в этот день ты станешь расти. Не набирать вес или увеличивать рост, а духовно расти. Ты станешь кем-то, кто стоит на страже жизни, борется с чужой смертью, понимает, в чем предназначение практической медицины, даже когда не может никого исцелить. Этот кто-то не побоится превращения в ничто». В моем сознании пронесся целый сонм образов — в том числе и ощущение холодного пола под ногами, когда я утром встаю с постели, и тяжелое чувство уверенности, что радость существует где-то далеко за пределами битвы предстоящего дня. Алисия наклонилась ко мне и сказала:

— Отпусти.

— Что отпустить? — спросила я, вспомнив свой сон о подаренном мне шарике.

— Отпусти себя на свободу. Хотя бы настолько, чтобы поверить: есть человек, который считает тебя привлекательной.

Времени на разговоры больше не осталось, поскольку поезд из Винчестера уже подходил к платформе Ватерлоо. Мы заторопились; я пыталась сохранить равновесие со своими двумя пакетами из супермаркета и рюкзаком, Алисия — со своим чемоданом на колесиках. Проскочив по эскалатору, мы направились к метро. Цена проездной карточки и расписание поездов вызвали у меня такое ощущение, словно я невзначай проглотила крикетный шар, а в желудке обосновалось сосущее чувство. Кстати, это ощущение преследовало меня всю дорогу, поскольку синяя ветка подземки была переполнена и нам пришлось все время стоять.

На станции «Виктория» мы с Алисией застыли перед кассой, решая, стоит ли переплатить и сесть на более скоростной «Гейтвик-экспресс» или поехать на обычном поезде. Когда мы обе поняли, что до самолета осталось семьдесят пять минут и лучше выбрать более дорогой и быстрый поезд, этот самый дорогой и быстрый уже отошел от станции.

— А когда следующий? — спросила Алисия, оплачивая билеты.

Мужчина в кассе ответил:

— Через пятнадцать минут. Плюс тридцать минут в пути.

— Это оставляет нам запас в тридцать минут, чтобы добежать до самолета, — подсчитав в уме, сказала Алисия.

— Запас в тридцать минут, — застыв, повторила я.