Диагноз под прикрытием

— И какая же? — Я округлила глаза. — Она еще чью-то семью разрушить хочет?

— Не семью, — уклончиво покачала головой диспетчер. — Впрочем, я не уверена на все сто процентов, это только мои подозрения… Ладно, хватит нам болтать, вон твоя Наталья Романовна от заведующего вышла. Поедете у меня на Вторую Горную, двадцать шесть… Жалобы на затрудненное дыхание…

И началась привычная круговерть.

Сегодняшний день мало чем отличался от моей предыдущей смены, за исключением того, что, как мне показалось, ездили мы больше, отдыха нам не давали даже на десять минут.

К каким только больным мы ни попадали: и к старушкам с жалобами на давление, и к бездомным алкоголикам, и к пациентам с сердечными приступами…

Ближе к полудню мне показалось, что сегодня Тарасов сошел с ума — сплошные жалобы, болезни и недомогания.

В два часа дня я уже искренне полагала, что работает только наша бригада, а остальные куда-то запропастились — мы едва успевали госпитализировать очередного больного, как мобильный Натальи настойчиво сообщал о новом вызове.

В четыре часа, вместо обеденного перерыва, как в прошлое наше дежурство, мы поехали в какие-то трущобы спасать заблудившегося старичка, которому вызвали «Скорую помощь» сердобольные прохожие.

Поднимаясь на девятый этаж дома без лифта к переевшему пирожных ребенку, я попыталась посчитать, сколько пациентов за сегодняшний день мы обслужили, но сбилась со счету.

Неприятно засосало под ложечкой — утром я позавтракала только кофе, обеда у нас не было, и оставалось уповать лишь на ужин.

Я с тоской подумала о своих макаронах, разозлилась на ребенка, который, мало того, забрался на девятый этаж дома без лифта, так еще умудрился объесться пирожными.

А мы, несчастные врач и фельдшер, голодаем, как узники концлагеря! И вряд ли этот наглый ребенок угостит бедную бригаду хотя бы кусочком пирожного. Хоть бы шоколадкой кто угостил — я согласна на самую дешевую, непрезентабельную плитку…

— В следующий раз, если будет Мишина дежурить, на подработку не выйду, — задыхаясь, прошептала Дьякова. — Если б знала, что она будет, лучше бы дома отсиделась, бог с ними, лишними деньгами, лучше без них, чем весь этот ад…

— А что, у других диспетчеров адресов меньше? — поинтересовалась я, дожидаясь уставшего врач.

Наталья остановилась на очередном этаже и покачала головой.

— Не меньше, столько же. Только нагрузку они распределяют между всеми врачами, а Ольга Ивановна, уверена, уже дала обед остальным, и только мы ездим как проклятые…

— Почему так? — изумилась я. — Ведь у нас очередь существует, нельзя одну и ту же бригаду по всем вызовам гонять!

— Ага, ты это Мишиной скажи! — зло процедила Дьякова. — Она на мне отрывается, все не может забыть того случая…

— Какого? — полюбопытствовала я. — Вы поссорились?

— Не ссорились мы, — возразила Наталья. — Ольга Ивановна попросила меня помочь, а я не смогла. Не потому, что не хотела, просто это не в моих силах…

Я раздумывала, как бы похитрее выведать у врача, чем та не смогла подсобить диспетчеру, но ничего и придумывать не пришлось — видимо, Дьякова настолько устала и выбилась из сил, что готова была сама все рассказать, выплеснуть свою обиду.

— Дочка у Ольги Ивановны больная, — делилась она со мной своими откровениями. — А я как раз какое-то время в неврологической больнице работала, там вроде рассеянный склероз лечат. Но понимаешь, работала я недолго, особо знакомых у меня там не было. Я оттуда быстро ушла, а Мишина думала, будто у меня связи хорошие. Просила, чтобы я Снежану как-то в эту неврологию положила, хотя я сразу сказала, что не в моих силах это сделать. С тех пор Ольга Ивановна, как мне кажется, на меня зло держит и как может жизнь мне портит. Я-то надеялась, что хоть тебя пожалеет — вроде вы с ней неплохо общались, но Мишиной на других наплевать. Правда, давно она так не зверствовала — крышу ей, что ли, сорвало…

Про себя я четко определила последовательность своих дальнейших действий после сегодняшней смены.

Во-первых, надо хорошенько заняться Владой Кузнецовой — она мне и раньше не особо нравилась, а сейчас, после рассказа диспетчера, и вовсе подозрения внушать стала.

К тому же неплохо заняться и Ольгой Ивановной: несмотря на то что мы с ней вроде как «подружились», я не могу исключать ее из списка подозреваемых.

Мотив у нее имеется, чтобы подставить Дьякову — как рассказала Наталья, она не смогла помочь диспетчеру, а я сама видела, как она переживает за дочку. Материнские чувства сильные, а обида за своего ребенка может подтолкнуть даже на совершение преступления.

Итак, мне нужно пристально следить как за Кузнецовой, так и за Мишиной…

Мои размышления были прерваны — мы наконец-то поднялись наверх, дверь квартиры ребенка-обжоры была открыта, и нас поджидала недовольная мамаша, полная женщина лет сорока, которая, судя по виду, и сама не прочь полакомиться мучным и сладким.