Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

Но этот реальный процесс возникновения и развития понятий рационалисты понимали столь же мало, как и представители эмпиризма. Поэтому как только рационалисты переходят от критики эмпиризма к положительному решению проблемы, они апеллируют к "интуиции" -- к прямому и непосредственному ухватыванию "самоочевидных" в силу своей "простоты и ясности" основоположений.

Но "самоочевидность", "ясность" и "простота" исходного понятия тотчас же оказались в руках разных представителей рационализма критерием достаточно резиновым для того, чтобы с помощью его могли быть оправданы в качестве всеобщих основоположений не только различные, но и прямо противоположные понятия.

Исходя из одной и той же "интуиции" и ее критериев, Декарт берет в качестве абсолютно бесспорного начала теоретического мышления идеалистически толкуемое самосознание, "Я", а его ближайший преемник Спиноза -- решительно материалистически толкующий природу, определяет "Я" как конечный "модус", как производный продукт различений, устанавливаемый внутри простой всеобщей субстанции...

Не приходится упрекать представителей рационализма за то, что они не смогли материалистически решить проблему. Достаточно того, что они ее смогли остро поставить. Заслуга их состоит в том, что они решительно потребовали от мыслящего человека максимальной сознательности в отношении к тем понятиям, которыми они оперируют в ходе осмысливания эмпирических фактов, сделали сами понятия предметом критического анализа. Именно поэтому диалектика родилась в русле рационализма.

И поскольку центральная проблема, от которой в конце концов зависит решение всех остальных философских проблем, была усмотрена в исходных понятиях всякой науки -- в категориях, постольку философия в конце концов и сосредоточила все свое исследовательское внимание на проблеме категорий. Этим и было положено начало тенденции совпадения логики с диалектикой, как наукой о всеобщих формах существования всех вещей.

Именно в русле этой тенденции осуществлялись "поиски абсолюта" в немецкой классической философии. И Фихте, и Шеллинг, и Гегель пытаются отыскать абсолютное начало науки, такое "всеобщее основоположение", которое можно смело положить в основание науки с полной гарантией его абсолютной и единственной истинности. Таково "Я" в наукоучении Фихте, таково и "Бытие" логики Гегеля. В этих категориях идеалисты-диалектики старались установить такое всеобщее определение, которое могло бы служить прочным и надежным опорным пунктом всей дальнейшей, исходящей из него теоретической "дедукции" -- простейшую неразложимую далее категорию мышления, которая одновременно оказывалась бы простейшим выражением любой реальности, всеобщей и необходимой формы бытия любой вещи во вселенной.

Этот фундаментальный опорный пункт объективного теоретического мышления -- понятие, с помощью которого мыслится всякая реальность, данная в эмпирическом опыте, должна, согласно Гегелю, выражать всеобщую объективную форму существования всех вещей, -- простейшее и абсолютное условие, без которого ни одна вещь не может не существовать, ни мыслиться. И заслугой Гегеля в данном пункте было то, что он стал искать это понятие в истории развития мышления человечества, а дальнейшую "дедукцию категорий" сознательно рассматривал как выражение той необходимости, в русле которой совершается развитие мышления в его истории.

Правда, в этом пункте таилась и идеалистическая слабость его концепции. Усматривая развитие через противоречия только в процессе мышления и отрицая его за природой вне и независимо от какого бы то ни было мышления существующей, Гегель всю свою дедукцию категорий строит как выражение идеальной необходимости развития мышления, как выражение "саморазвития понятия".

Это и оказалось в истории философии тем пунктом, в ходе материалистической критики которого Маркс и Энгельс создали учение, рационально разрешающее проблему понятия и метода познания.

В материалистической диалектике рационально снята старинная противоположность "дедукции" и "индукции".

"Дедукция" перестает быть способом формального выведения определений, заключенных априори в понятии, и превращается в способ действительного развития знаний о фактах в их развитии, в их внутреннем взаимодействии. Такая "дедукция" органически включает в себя "эмпирический" момент -- она совершается именно через строжайший анализ эмпирических фактов, через "индукцию".

Но в данном случае название "дедукция" и "индукция" выражают лишь внешнее формальное сходство метода материалистической диалектики с методами рассудочной логики.

На самом деле это и не "индукция", и не "дедукция", а нечто третье, заключающее в себе, как свои "снятые моменты" и то и другое. Здесь они осуществляются одновременно как взаимопредполагающие противоположности, которые именно своим взаимодействием образуют новую, более высокую форму логического развития.