Диалектика

– Вы же сами сказали. Сказали совсем недавно, что… – Фэд на несколько секунд задумался, а затем, видимо, вспомнив точную фразу облысевшего, произнёс: – Живём, жуём марципаны. Разве не вы так изволили выразиться?

Вил усмехнулся и парировал:

– Это я так, к слову, так сказать, без задней мысли. Вы уж извините меня, батенька, если с этими марципанами у вас связано нечто неприятное. Простите, ради бога, старого борца с несправедливостью.

Появился тонкий человек и что-то спросил. Фэд покачал головой, пытаясь объяснить ему, что им ничего не надо, но, взглянув на облысевшего, произнёс:

– Нам что-то ещё требуется или…

Вил слегка тронул ладонью лоб, задумался и ответил:

– Пусть принесёт водички, да похолоднее.

Фэд как мог произнёс иностранное слово «вода» и с минуту объяснял тонкому человеку, что вода должна быть холодной. Он изображал дрожь во всём теле, обхватывал себя руками и бормотал:

– Ты, обслуга, понимаешь, что вода должна быть холодной?

Тонкий человек, разинув рот, пытался понять, что от него требуется, и, наконец-то кивнув, удалился.

– Сообразил, – произнёс Фэд и поудобнее расположился в кресле.

– Сообразил, – согласился облысевший и сказал: – Должна быть определённость. Должна, даже если кажется, что её нет. Над ней надобно работать. Работать упорно, работать каждый день, каждый час. Не забывать, что без этой работы останется одна бесформенная мечтательность о чём-то неопределённом. Знать наверняка, что за этим наступит это, а за тем – другое. Знать и уметь определяться в главном, не забывать мелочи, из которых складывается большое, то большое, к чему мы и должны стремиться. Теоретически быть подкованным, а то, знаете ли, думают, что теория – это так, пустой звук. Мол, практика сильней теории. Это, голубчик, сплошное заблуждение.

Тонкий человек принёс воду. Фэд подождал, пока он наполнит два стакана, отхлебнул глоток и проворчал:

– Не очень.

– То же самое, – повторил Вил и не согласился: – Вполне. Холода хватает.

– Не будем спорить, – недовольно произнёс Фэд и отпил полстакана. Затем он осмотрелся и, не обнаружив тонкого человека, громко заявил:

– Почему нас не понимают? Почему они не знают нашего языка? Безобразие! Вы согласны?

– Да не шумите вы! – ответил Вил. – Здесь нельзя шуметь, здесь тихий уголок. Здесь редкое затишье. И мы случайно сюда залетели… То есть не случайно, а намеренно. Мы же хотели тишины и спокойствия. Нам теперь это вполне по силам. Теперь нам по силам эта полная определённость.

Фэд затих в своём кресле и, тяжко вздохнув, тихонько сказал:

– Полная определённость. А тогда её у меня не было.

– Чего у вас не было? – машинально спросил Вил.

– Не было определённости, но они меня взяли к себе, – ответил Фэд и вспомнил, как молодые люди подошли к нему, как предложили подружиться, и он долго не мог понять, почему так произошло. Только потом, после нескольких месяцев дружбы, к нему пришло понимание того, что же такое с ним случилось в этом заведении.

Молодые ребята, видимо, сообразили, что ему плохо, что он не знает, что ему делать и как делать. Они почувствовали в нём некоторую силу. Силу, которая, бывает, возникает в человеке, когда он готов на сильные поступки. Когда он, натерпевшись от прошлого, готов к новым действиям неординарного характера.

Он предложил им три марципана, и они с благодарностью приняли угощение. А потом была работа. Они называли это работой. Они мотались по заводишкам, по мастерским и агитировали, объясняли людям, что их угнетают, обманывают. Постепенно им это надоедало, и они стали вредить богатым – тем, кого они считали виноватыми в угнетении. Мазали краской их ворота, двери. Потом начали бить камнями стёкла в их конторах и домах. Потом выходили с недовольными на улицу и устраивали шум и гвалт. Кричали: «Долой» и не расходились, когда их окружала полиция. А потом его первый раз арестовали.

Фэд вспоминал и вспоминал, а снаружи бушевал океан, и можно было подумать, что стихия импонирует ему, солидарно грохочет и бурлит, вторя его бурной судьбе. Он пытался слушать стихию, и жёсткие строчки припомнились ему:

– Случай – это не игрушки,
Относись к нему серьёзно.
Ты от пяток до макушки
Ощущай бытьё курьёзно.
Не проходит мелочь тихо,
От неё бывает больно.
Как знакомо это лихо,
Когда действуешь безвольно.
Волю в руки и на битву,
Ощущай все риски сразу.
Хочешь – так ходи по бритве,
Хочешь – не рискуй ни разу.
Но заметь, что жизнь без риска —
Что на кладбище судьбина.
И не стоит это писка,
Жизнь такая нелюбима.

– Что-то не на шутку разыгралось! – Вил обратил внимание на бурю за окошками гостиной. – Вам, голубчик, смотрю, это нравится.

«Мне это нравится», – подумал Фэд и вспомнил её. Она подошла к его столику и спросила: