Диалектика

– Что, позвольте спросить, может у нас пропасть? У нас, у которых всё осталось там… – В этом месте он оторвал руку от бородки и махнул ею куда-то назад и в сторону. – Там было всё, а здесь тихий уголок и больше ничего, – добавил он менее эмоционально и уставился на Вила.

– Вы, батенька, опять нервничаете, а это нехорошо. Это, опять же, от торопливости, – очень спокойно произнёс облысевший и предложил: – Вы сядьте, голубчик. Успокойтесь, а я продолжу.

Фэд злобно посмотрел на него, но ничего не сказал, а только плюхнулся в кресло и недовольно вздохнул.

– Излагайте свои смыслы, – проворчал он и затих.

– Трудовое лето пролетело быстро, – начал читать Вил. – Осень наступила, в поле стало чисто.

Всё зерно в амбаре, лес преобразился,
Листья облетели – стал он неказистым.
Дождь полил округу, солнце редко блещет,
И пошло по кругу – не нужны нам вещи.
Что от них здесь толку, здесь, в глуши далёкой:
Положил на полку – и сиди, не охай.
Ни тебе театра, ни тебе музея,
Сел возле оконца, на тоску глазея.

Облысевший на секунду остановился, заметил, что Фэд всё-таки внимательно слушает его, и продолжил:

– На деревне осень, на деревне праздник,
Трудная работа отошла на задник.
Радуйся, крестьянин, песни пой и смейся,
Ты не горожанин, радость, громко лейся.
Ты теперь свободен от полей натужных,
Покорми скотину, и гуляем дружно,
Хороводы, пляски, прочие забавы —
Зашумит деревня, мужики и бабы.
Смотрит горожанин, не поймёт покуда,
Что это случилось? Что это за чудо?
Нет у них культуры, нет салонов разных,
Нет здесь даже туров, чтоб благообразно
Осмотреть причуды, где не так опасно.
Смотрит горожанин – хочет веселиться,
В пляску хочет, в песню, словно как напиться,
Гармонист смеётся, пальцы звонко пляшут.
Вам бы посерёдке, где руками машут.
Ночка наступила, замерла деревня,
Горожанин тихо, словно по веленью
Деревенской силы, пал к себе на койку,
И раздумья лихо обступили гостя:
«А зачем плясал я и, как дурка, ойкал?»

Облысевший закатил глаза и речитативом почти пропел:

– Ой! Деревня моя, моя душенька!
Ой! Послушай меня ты радушненько.
Я приехал к тебе жить не временно,
А теперь я безвременно
Сомневаюсь, себя не любя,
И готов я отторгнуть тебя.

Фэд криво улыбнулся и заметил:

– Будем песенки петь про бедную деревню, а что же город? Он что, не достоин песенок?

Облысевший закрыл глаза и молчал. Ему совсем не хотелось говорить – может быть, он вспоминал ту деревеньку, где когда-то побывал, а может, ему просто захотелось помолчать. Фэд около минуты смотрел на него, а затем сначала медленно, потом всё убыстряя темп, заговорил. Он читал знакомый ему с молодости стих: