Диалог: Искусство слова для писателей, сценаристов и драматургов

Почти в самом конце романа Джеймса Джойса «Портрет художника в юности» главный герой Стивен Дедал и его друг Линч ведут спор об эстетике. Чтобы обосновать свою позицию, Стивен описывает идеальное взаимоотношение между художником и созданным им произведением так: «Художник, как Бог-творец, остается внутри, или позади, или поверх, или вне своего создания, невидимый, утончившийся до небытия, равнодушно подпиливающий себе ногти»[42].

Аналогия у Джойса встает на защиту такого литературного метода, который настолько гармонизирует героев и события, что рассказ, кажется, движется сам собой, без всякого автора. В приложении к диалогу джойсовская идея обращает его в разговор, столь свойственный голосам персонажей, что исчезает даже малейший намек, будто кто-то руководит ими, дергая за веревочки, как актер-кукловод. Нет — каждое произнесенное слово затягивает нас в повествование все сильнее и сильнее, так что до самого конца мы остаемся под его чарами.

Вычурность разрушает эти чары. Под «вычурным» диалогом я подразумеваю взвинченность, литературность текста, нарочитую экспрессивность, настолько несвойственные персонажу, что они невольно привлекают внимание к тексту как к таковому. Самые худшие из них как будто громко вопят во славу своего автора: «Какой же он все-таки умница!»

Подобно комикам жанра стендап, которые потешаются над своими же шутками, подобно атлетам, пускающимся в дикий танец после выступления, самовлюбленный автор торжествует свой успех. Но, как только реплика диалога заставляет читателя/публику почувствовать в ней искусство для искусства, рвется нить доверия между ним и героем.

Как мы отмечали при обсуждении условия «как будто» в главе 5, открывая книгу или усаживаясь в театральное кресло, люди переключают мысленную передачу из режима «факт» в режим «вымысел». Они знают: чтобы проникнуться историей, непременно нужно поверить в воображаемых героев как в реальных людей и переживать вымышленные события как настоящие. Так ведут себя дети, вот почему доверие к герою должно сохраняться у читателя в течение всей истории.

При этом неважно, насколько реалистичен или фантастичен избранный жанр, — связь не порвется до тех пор, пока читатель/публика чувствует, что диалоги соответствуют героям, которые в них участвуют. Как только техника становится видна, диалог начинает фальшивить, читатель/публика теряет доверие, связь рвется, а вся сцена рушится. Если доверие не оправдывается слишком часто, читатель/публика разрывает договор и отправляет вашу работу прямиком в мусорную корзину.

Из всех аспектов словесного портрета — одежда, жесты, возраст, сексуальность, настроение, выражение лица — речь, пожалуй, куда быстрее других может вызвать недоверие. От странных выражений, необычного подбора слов, даже неуместной паузы может пахнуть плохой игрой: неискренними эмоциями, поверхностным умом, пустым местом вместо души. Вот почему каждая реплика диалога налагает на писателя обязанность крепить связь доверительности.

Как автор вы обязаны развить в себе достаточно вкуса, чтобы почувствовать, когда выразительность переходит в эксгибиционизм. Чтобы добиться этого, сначала установите пределы образности и богатства языка, которым вы пользуетесь. То, что можно трогательно и убедительно изложить на странице, может совершенно нетактично прозвучать со сцены. Так как метка, отличающая истину от фальши, устанавливается в той же мере традицией, в какой и самим автором, прежде всего определите жанр (или жанры) своей истории, а потом изучите все ограничения. И, наконец, со всей возможной пристрастностью задайте себе вопрос: «Если бы моим героем был я сам, что бы я сказал?» Единственными ограничителями яркости диалогов являются присущий вам вкус и здравый смысл. Слушайте свой внутренний камертон. Сомневаетесь — понизьте тон.

Сухой язык

Противоположен вычурному сухой, как пустыня, напичканный латинизмами и многосложными словами язык, из которого составляются длинные предложения, объединяемые в длинные реплики. Я дам советы, как отказаться от сухой речи в пользу естественного, непринужденного, кажущегося спонтанным диалога. Только не забывайте, что все эти пункты (как и все остальное в книге) — рекомендация, а не приказ. Каждому писателю следует отыскать свой путь.

Конкретное лучше абстрактного

Если герой — человек XXI века, назовет ли он свой дом «местом жительства», а машину — «транспортным средством»? Очень сомнительно! С другой стороны, найдутся и те, кто скажет именно так. Поэтому, если ваш герой склонен к формализму в речи, тогда, конечно, снабдите его абстрактным словарем. Если же в этом нет необходимости, пусть он говорит так, как в жизни, давая точные названия предметам и действиям.

Лучше привычное, чем экзотическое

Назовет ли ваш герой свой дом «палаццо», а квартиру — «апартаментами»? Вряд ли. Однако он может оказаться романтиком... или действительно французом или итальянцем.

Короткое лучше длинного