Диалоги

Дело в том, что в результате перманентного дефицита производственных мощностей, сырья и материалов, при постоянном замедлении сроков изготовления каждый руководитель располагает неким резервом, тщательно скрываемым от плановиков из центра, потому что руководитель знает, что, попав в трудное положение, он вынужден будет вести со смежниками официально запрещенные переговоры. Попытки наладить с ними служебные контакты обречены на полное поражение, если он признается в неспособности выполнить заказ, формально являющийся его спецификой, оправдываясь перегрузками и происходящей из-за них несостоятельностью. Но если богатый проситель располагает чем-нибудь взамен – сейчас или после, – уже можно рассчитывать на сотрудничество, при условии, однако, наличия взаимного доверия, которое легче обрести при существовании личного знакомства, поскольку подобные взаимные обязательства не будут официально запротоколированы – как незаконные. Таким вот образом кооперация руководителей из конъюнктурных групп неформального характера часто в состоянии спасти от угрозы крупные инвестиции, при этом, разумеется, в такой ситуации «тришкиного кафтана», как правило, за состоявшуюся договоренность платит кто-то посторонний, теряя включенные в другой план инвестиции и производственные мощности. Следует указать главные градиенты среды, где происходят упомянутые явления. В сжатом виде ситуацию можно представить так: руководство в центре старается сформировать исполнительно-производственные коллективы в масштабе государства таким образом, чтобы выполнение порученных этим коллективам планов хотя бы на первый взгляд совпадало с материальной заинтересованностью работников, при этом руководство понимает, что полностью векторы общественного и частного интереса (государства и рабочей силы) не совпадут, за амортизацию расхождения этих векторов принимают сознательную мотивацию деятельности политического и патриотического характера. Понятно, что планирование подобного рода на практике сводится к разнообразным компромиссам и представляет собой маятник, который отклоняется то к лозунгу «пожертвовать существующим поколением для счастья следующих», то к констатации полного совпадения интересов личного и общественного. С точки зрения психологии и социологии, принципиально ложным является утверждение, что хотя бы один из этих крайних пунктов управления жизнью человеческих масс может быть оптимальным в некоем абсолютном смысле. Ведь даже тогда, когда векторы общественного и частного интересов идеально совпадают, состояние это не может автоматически гарантировать максимальной производительности труда и эффективности ее результатов. Недостаточно, чтобы векторы совпадали объективно, то есть статистически и в бухгалтерских отчетах; если этому не сопутствует определенное качество субъективного человеческого опыта, то этот искомый идеал отчетности не принесет своего максимума счастья ни обществу, ни отдельным гражданам. Попросту говоря, люди должны реально осознавать, что своей работой они наилучшим образом способствуют собственному и повсеместному процветанию, чтобы продолжать работать интенсивно и добросовестно. При этом понятие «собственного блага» является очень растяжимым обобщением. Является ли удовлетворение от собственно процесса труда, независимо от оплаты, получаемой за него, составляющей этого «блага»? По-видимому, да, хотя эту часть «блага» вообще невозможно пересчитать на материальные ценности. Может быть и так, что какая-то работа необходима в интересах большинства, что она очень хорошо оплачивается и совсем несложная, а однако никто за нее не берется. На сегодняшний день это будет, к примеру, работа по обслуживанию – домработницы: потому что ни выгоды, этой работе сопутствующие, ни высокая оплата не могут противостоять общественной оценке, согласно которой статус такого работника в общепринятой иерархии очень низкий. Того, что эта домработница может опосредованно серьезно способствовать общественным интересам, когда, к примеру, разгружает творческие личности – ученых, руководителей и т.п. – облегчая им работу, общественно ценную, общественное мнение обычно в расчет не принимает, определяя социальный статус профессии. Конечно, это малозначимое явление, однако оно свидетельствует, что субъективная ситуация и ее общественная интерпретация существенным образом отличаются друг от друга, и именно поэтому утверждение о совпадении векторов частного и общественного интересов на практике оказывается невразумительным обобщением.

Другая крайность с лозунгом «пожертвовать настоящим поколением на благо последующих» может рассчитывать на практический отклик при условии, что не только сумеет убедить трудящихся в ценности их жертвы, но и что они смогут убедиться в ее эффективности. В свою очередь, ничто не оказывает такого уничтожающего воздействия на нравственность, как поручение людям работы, результаты которой разрушаются у них на глазах, никем не востребованные ни сейчас, ни в будущем.