Диалоги

Однако указанное различие скорее поверхностно и, более того, следует из не во всем приемлемой методики сравнения. Потому что принцип технологической инновации заключается в последовательной смене энергетических источников, строительных материалов, инструментов для обработки и способа управления этими инструментами. А источники энергии, строительный материал, инструменты и управление ими до сегодняшнего дня в эволюции такие же, какими они были вначале. Энергетика, материал и управление, таким образом, остаются в ней без изменения. Кроме того, создается впечатление, что невозможно никакое существенное изменение в их рамках. Это означает, что при любой перетасовке генов в возникающих организмах не происходит отказа от химической энергетики в пользу иной (ядерной, например) или замены материала или же правил его трансформации. И следовательно – только в аспекте этой неизменной троицы – правомерно ставить вопрос о том, возможна ли такая комбинаторика генов, которая бы производила подобия организмов, нетривиально отличающихся от их совокупности, реализованной в процессе эволюции?

Перед тем как ответить на этот вопрос, следует подчеркнуть, что ответ окажется чрезвычайно упрощенным по причине масштабов нашего неведения. Оценочные расчеты позволяют предполагать, что принцип полного отсутствия заданности мутаций и селекции их результатов не дает суммарно такой совокупности упорядочений, во всем их разнообразии, которая хотя бы приблизительно перекрывала то организационное разнообразие, которое эволюция фактически воплотила. Кроме того, из существующей на сегодня теории следуют вещи по крайней мере странные, если не обыкновенный обман. Так, например, количество людей, живущих в настоящее время, уже сейчас равняется количеству всех их предшественников – где-то начиная от палеопитека. А поскольку считается, что homo sapiens возник от предшественника человека благодаря мутации генов популяции, то из этого должно следовать, что популяция homo сегодняшняя должна представлять разнообразие того же порядка, какую обнаруживали родительские по отношению к ним популяции. То есть, собственно, ежедневно мы должны ожидать возникновения форм homo в такой степени новых, в какой он сам был инновацией в отношении неандертальца по крайней мере. Чего, однако, не происходит. Более того, по смерти энтелехии иногда пытаются ее остаток включить в гены, приписывая им своего рода всесилие в виде ответственности, локализованной хромосомно, за все, что происходит с фенотипами организмов. Потому что считается, что существуют гены, определяющие степень вероятности заболевания раком, и даже – что естественная смертность животных является результатом радикального неотсеивания летальных генов, которые лениво функционирующая селекция только лишь как бы вымела из одного угла жизни в другой, перемещая их из фазы размножения организмов в фазу завершенного размножения, то есть в период старческого упадка. Но ведь не происходит так, чтобы – скажем – деструктивные для автомобиля результаты усталости материала, из которого он изготовлен, возникали из-за аналога летального гена, каковым бы являлась ошибка проектировавшего конструктора. Логической моделью эмбриогенезиса как трансформации исходного элемента в организованную конечную совокупность (заданную подотделами), будет вычисляемая и упорядочиваемая серия пошаговых операций. Вот уж логическое обоснование таких трансформаций может быть любым, поскольку дедуктивным операциям чужда ненадежность как информационная, так и материальная. Но совершенно точно оно не может быть произвольным – это логическое обоснование эмбриогенетического процесса, то есть существует предел конструктивной функциональности, заданной стартовой инструкцией генотипа, потому что из-за превышения определенно заданной сложности, а также определенной длительности пути – отмериваемой последовательными шагами (отдельными делениями клеток эмбриона) – инструкция утрачивает функциональную силу, то есть контроль над процессом, поскольку она подвергается окончательному погружению во всякого рода «шумы». Конструкторская концепция, которую эмбриогенезис воплощает во всем государстве жизни, сводится к тому, что целое функциональной информации по отношению к конечному продукту готово в самом начале, в «одном флаконе» – оплодотворенной клетки, – и что никакая регулирующая или направляющая «помощь» этому процессу формирования «попутно» доставляться уже не будет. Иными словами, тут активно проявляется принцип конструкторской автаркии. Тот самый, который потом столько проблем создает «непрошенным эволюцией» помощникам организма – врачам, когда они пытаются с помощью пересадки внедрить в него здоровый орган, взятый от другой особи вида.