Диалоги с Евгением Евтушенко

Волков: Яковлева?

Евтушенко: Да. Но там были и другие люди в ЦК. Люди вполне приличные, помощники секретарей ЦК и даже членов Политбюро. Федя Бурлацкий тот же самый. Там были относительно либеральные люди, которые хотели позитивных изменений. Тот же Георгий Шахназаров. Даже я бы сказал, что Альберт Беляев был таким, хотя, конечно, он меня и прорабатывал очень часто. Но он никогда очень уж плохо ко мне не относился или к кому-то из нас. Когда он считал, что его мы подводим, вот тогда он только злился. Может, на него кто-то и обижался… Я не знаю.

Волков: Вам не кажется, что перестройка начиналась как реванш хрущевцев? Что они хотели вернуть антисталинскую политику, которая при Хрущеве самим же Хрущевым и была заторможена?

Евтушенко: Нет, это что-то было совсем другое. Конечно, без того, что сделал Хрущев, перестройки бы не было. Это он все-таки первый впустил такое огромное количество иностранцев, с которыми не знали просто, что делать. И все-таки он санкционировал публикацию Солженицына. Но у него все время был один шаг вперед – два шага назад. Перестройка – это не совсем было всё по-хрущевски, но что-то из недоделанного им всплывало. Таких тесных контактов с интеллигенцией не было, и таких быстрых решений не принималось.

Волков: Здесь, в Нью-Йорке, я помню это очень хорошо, для меня сигналом о том, что произошел какой-то серьезный и символический культурный сдвиг, было появление на обложке «Огонька» в марте 1986 года фотографии – теперь уже легендарной, – где были вы, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский и Булат Окуджава.

Евтушенко: Это был замысел Виталия Коротича. Хотя понятие шестидесятничества было шире, конечно, чем эта четверка. Во всяком случае, это было ошеломление. Но не оправдались наши надежды очень во многом, конечно. Не оправдались…

Волков: Но перестройка же была вашим звездным часом, разве нет?

Евтушенко: Да. Все-таки что-то мы сделали.

Волков: А как это всё разворачивалось, как вы решили, что в этом можно и стóит принимать участие? Как вы лично были вовлечены в перестройку?

Евтушенко: Ну как? А чего мы делали? Вы думаете, мне политическая карьера была нужна?

Волков: Как вы решили стать депутатом, например?

Евтушенко: Я понимал, что это на время. На время. Надо это было. А кому еще верить, кого еще люди знали?! Посмотрите, сколько в Верховном Совете было ученых, писателей, интеллигенции было много! И как нас встречали – ведь страна вся прилипала к телевизору и слушала наши речи. Огромное количество людей приходило на встречу. Мы же все-таки остановили войну в Афганистане? Остановили. Мы отменили «выездные комиссии»? Отменили. Ну, потом пошло всё не туда. Началось в Вильнюсе, где произошли столкновения войск с народом, были жертвы – из-за нерешительности горбачевской или из-за того, что он, вероятно, не мог быть другим.

Волков: Вы считаете, что добились того, чего хотели, в перестройку?

Евтушенко: А когда, скажите мне, родной мой, когда мы побеждали? Вот мы победили во время войны, так? Победили – с одной стороны. Но с другой стороны, разве мы добились всего того, что нам казалось, что добились? И когда вообще в жизни происходила революция или победа в какой-нибудь войне, когда уж всё получилось бы? Всегда что-то мешало, что-то не до конца удавалось. Такова, к сожалению, история.

Несмотря на то что мне многое очень не нравится, и я об этом писал – очень резкие стихи писал во времена и ельцинские, и последние времена, – все равно я знаю, что нечто необратимое произошло. Уже загнать народ обратно в рабство не удастся так, как это когда-то происходило. Разумеется, я надеюсь на это больше, чем в этом уверен. Но что-то мне подсказывает, что самое страшное не произойдет. Я вам скажу так – вот то, что в этом году происходило с этими гигантскими демонстрациями в Москве? Это ведь сотни тысяч! И не потому, что мне очень понравилось, что там говорилось с трибуны, понимаете? Не всё мне там нравилось, и не все люди мне нравились, которые туда шли, ни с той, ни с другой стороны. Но ведь мы не могли себе этого даже представить! Такого, что столько людей могло выйти на улицы! И, в общем-то, все-таки ничего кровавого и страшного не произошло. Ну, были грубости и взаимооскорбления какие-то. Просто глупости звучали иногда. Какие-то вещи просто смешны, я не знаю, что из этого получится. Когда собирают координационный совет оппозиции и их на зарплату, по-моему, даже ставят. Это как-то просто вообще. Чем это всё закончится, не поймешь еще! Но все равно что-то необратимое.