Диалоги с Евгением Евтушенко

Евтушенко: Ну, что делать, другая эпоха была. А у нас уже не было этого страха, мы старались использовать их просто. Луконин был прав, говоря, что Евтушенко стал применять против советской власти политику кнута и пряника, которую она применяла к писателям раньше.

Короче, Шауро мне говорит: «Но с журналом-то всё в порядке, сообщите об этом вашим товарищам». Я прихожу к Катаеву, там были еще Вознесенский и Аксенов, и рассказываю, что журнал разрешен, надо составлять редколлегию и немедленно представить программу журнала перед съездом, чтоб всё сразу пошло. Уже принято решение! И вдруг Катаев мне с таким паханским нахрапом: «А кто вам разрешил обращаться через нашу голову к Генеральному секретарю Коммунистической партии?» Я обалдел. Говорю: «Но это же наша идея общая…» – «Вы хотели всё сделать своими руками?! Отодвинуть нас на второй план!» Я говорю: «Да вы что?! Я написал, что это наша общая идея!» – а я принес письмо с собой, у меня в руках это письмо. «А почему вы нам не сообщили об этом, не поставили нас в известность об этом письме?» – «Слушайте, у меня не было времени, я уезжал через день и, честно говоря, на положительный ответ и не надеялся…» Тут вдруг Вознесенский мне говорит: «Но, Женя, видишь ли, мы говорили о журнале типа лаборатории, а ты называешь это творческой мастерской». Ну что это такое? Я говорю: «А какая разница, что в лоб, что по лбу!»

Волков: Аксенов тоже принимал участие в этом разговоре?

Евтушенко: Конечно, и он тоже, так сказать, меня не одобрял. Но Аксенов и Вознесенский не говорили таких оскорбительных вещей, как Катаев: «Вы карьерист! Вы новый Михалков! Вы хотели выхватить у нас из рук руководство журнала!» Вот вам наша интеллигенция…

Вы не представляете, что со мной после этого случилось! Я пришел домой, я не мог двигаться, я просто мертвый лежал. Катаев мне заявил: «Мы с вами ничего общего, молодой человек, не будем иметь!» А Аксенов с Вознесенским промолчали. Оскорблял меня главным образом Катаев, но при их молчаливом согласии, они что-то подвякивали… Я этого не ожидал…

А мне сказали, что программу и состав редколлегии нужно сразу делать, съезд писательский был на носу. Кстати, на съезде этом было интересно. Вас ведь интересуют и Хрущев, и Анна Андреевна Ахматова? А вы знаете, что Хрущев сидел сзади Анны Андреевны и все время о чем-то с ней разговаривал? Я бы дорого дал, чтобы узнать, о чем. Все время они переговаривались. Что-то ей Хрущев доказывал, объяснял что-то. Она слушала, чуть-чуть оборачивалась и что-то ему говорила.

Волков: Ахматова никогда не говорила о разговоре с Хрущевым.

Евтушенко: Да, да. Короче говоря, я на следующее утро примерно так набрасываю редколлегию. Коржавин там был, я помню. Интересная позиция была у Роберта Рождественского, он не участвовал с нами в этом деле, в этой идее. Но он был секретарем Союза писателей, уже тогда, учтите! Из всех нас – один. Мы были только при московском Союзе, вокруг Степана Петровича Щипачева, которого потом прогнали.

Прихожу к Георгию Маркову, секретарю Союза писателей. А Марков говорит мне: «Евгений Александрович, несмотря на то что я член партии, я когда-то скрыл – нет, не то чтобы скрыл, но старался не афишировать, что у меня были родственники раскулачены. И был у меня приятель, который сейчас является моим заместителем, – Сергей Сартаков. Может быть, вы считаете нас за средних писателей, но это неважно. Но вот что важно: знаете, почему я его позвал на этот пост? А потому, что этот человек меня выручил когда-то и поддержал в тяжелый момент. Я знаю, что могу на него положиться. А как вы с нами, с бюрократией-то, будете бороться и захватывать власть в Союзе писателей, если вы так себя ведете по отношению друг к другу? Чего вы добьетесь?» Я говорю: «Что вы имеете в виду?» А он мне подвигает бумагу: «У меня Андрей Андреевич Вознесенский был минут сорок назад и принес вот это заявление…» И там написано: «Мы, нижеподписавшиеся, Катаев, Аксенов и Вознесенский, заявляем, что от нашего имени поэт Евгений Евтушенко обратился, не ставя нас в известность, к Генеральному секретарю нашей партии, и с его идеей нового журнала мы ничего общего не имеем и не желаем иметь». «Ну и как вы нас победите, Евгений Александрович? Я бюрократ, а это указание Генерального секретаря – дать вам журнал. Тут написано: „Согласен по всем пунктам с товарищем Евтушенко“, так? Еще осталось несколько дней до съезда, так что давайте к съезду всё оформим. Завтра будет заседание по этому вопросу, будем разбирать вашу заявку, рассматривать. Я думаю, что мы не можем пойти против мнения Генерального секретаря».