Диалоги с шахматным Нострадамусом

Между тем очень скоро выяснилось, что этот инцидент не остался без последствий. Ларсен, игравший белыми, и без того ничего не получил в дебюте, после же вынужденного переезда возобновил игру без надлежащей концентрации. Перемещение в другой зал произошло после двенадцатого хода, и его вялые маневры на новой игровой площадке свидетельствовали о нерешительности и отсутствии плана. Портиш немедленно воспользовался этим, получив преимущество двух слонов. Несмотря на находчивую защиту, Лар-сену не удалось уравнять игру, и партия была отложена в безрадостной для него позиции. При доигрывании на следующий день Ларсен попытался жертвой пешки обострить положение, но это не помогло, и на 66-м ходу он сдался. Портиш выиграл отличную партию, но устроителям матча должно быть стыдно. Кто организует шахматное соревнование в концертном зале?

Мы надеемся, что Армия Спасения призовет в своих молитвах высшие силы, чтобы Ларсен не обратился с протестом в ФИДЕ, потому что для такого протеста у него имеются все основания.

Разумеется, до начала матча дирекция «Дулена» гарантировала, что шум из концертного зала не проникнет в маленький зал, расположенный на втором этаже, но куда смотрели организаторы? Самый большой грохот, кстати, раздавался не из концертного зала, а из другого, где производилась запись на радио! Этого что, нельзя было избежать? И почему бригаду с радио не вышвырнули из помещения, когда всё это только началось ? Устроители матча вообще мало о чем задумывались, потому что уже после того, как шахматисты перебрались в новое помещение, ровно в шесть начали громко отбивать время часы на церкви, находящейся поблизости.

Терпение Портиша, но в первую очередь, конечно, Ларсена еще, к счастью, не исчерпалось, и они согласились продолжать матч в «Дулене» по новой игровой схеме, когда там не будет никаких музыкальных представлений. Сможет ли и церковь вести себя спокойней в эти дни ?

«Фолкскрант», 26 февраля 1977

Духовная жизнь

Возвратись от родственников, у которых она гостила несколько дней, маленькая Марьяна находилась под впечатлением обычаев, заведенных в этом доме.

—Перед обедом они закрывают глаза, складывают руки на животе и говорят: «Спасибо. Большое спасибо...» Очень забавно. Почему мы этого не делаем?

Есть в жизни моменты, когда жена беспомощно оглядывается по сторонам и призывает меня на помощь, потому что поколения пасторов, которые были в нашем роду, взирают на меня с недосягаемой высоты, и в вопросах веры моя жена считает меня очень сведущим.

—Кому говорят они спасибо ? Кто слышит их?—пробую я сразу схватить быка за рога.

—Бок. Колобок, — отвечает Марьяна без затей.

Она не знает имени Всемогущего и заимствует свой ответ из знакомой ей сказки, что совсем не лишено логики. И я, непримиримый отрицатель Бога, оказываюсь в положении Всевышнего, который должен всё объяснить ребенку. Что есть люди, которые верят, что всё произрастающее на земле кем-то сделано и что есть кто-то, кого они должны благодарить за это. Так же как она благодарит маму, когда что-то получает от нее. Что всё, что они называют «Богом», это как мама, и поэтому воспитанные люди говорят «большое спасибо». И всё в таком духе, потому что даже отпетый атеист стоит порой в удивлении перед загадкой мироздания.

Но, как это часто бывает, все мои аргументы разбиваются в прах, когда, вернувшись из школы, маленькая Марьяна сообщает, что эта глупая Соня сказала, будто дедушка раньше был обезьяной. Ее возмущение настолько велико, что она излучает святое убеждение истинно верующей. Христианство, кстати, ее совершенно не волнует. «Это дите в Рождество довольно мило, но что было дальше?» —задает она риторический вопрос.

Люди, у которых дома на стене висит человек, прибитый гвоздями к двум дощечкам, не могут рассчитывать на ее расположение. Она говорит о них осуждающе; у нее мягкое сердце, и распятие — не для нее. Но с Буддой, сидящим в «Артисе»[ 25 ] она в ладах и очень благоволит к нему. «Иисус с длинными ушами», — тут же заметила она, и я должен был в десятый раз рассказывать о королевском сыне, который не хотел править в мире страдания.

Ей только шесть, но она уже понимает это. Удивительно, что дети в таком возрасте уже сознают, что какой-то червь подтачивает сочное яблоко жизни. Ее дед сыграл в понимании этого немаловажную роль. «Ты мне не очень нравишься», — заявила она ему неожиданно, когда ей было три года. «Это потому, что дедушка очень старый», — объяснил мой отец с глубоким пониманием. «А я вот — нет!» — воскликнула она тогда заносчиво, но с тех пор эта самоуверенность куда-то исчезла. Сейчас она может расплакаться, потому что другого своего дедушку она никогда не видела: «Смерть, что такое смерть ?»