Диалоги снаружи и внутри

Будет Томск поутру разбужен пилотами,
Громко курлычущими с хмурых страниц,
И – над лесом, над озером, над болотами
Вновь проступят летящие буквы птиц…

Ты в меня, до смерти грустью замучивая,
«Индейское лето», Джо Дассен, влей,
Чтобы я, как первоклассник, заучивая,
Перечитывал азбуку журавлей!..

Буквы новой волны птичьей эмиграции.
Мы – с глазу на глаз; поцелуи взасос…
Словно корабль, тонущий в море, по рации, —
Дождь по листве выстукивает: SOS! SOS!

Искупая грехи свои тяжкие оптом,
На колени встану… и – вымолю: «Да!..»
Конь вспугнет тишину копыт топотом;
Выстрельно хрустнет стеклышко первого льда.

В страну любви направляя свои стопы,
Кепкой покрою ежик седых волос.
(Рифма – бикфордов шнур; бездымный порох строфы;
Сердце поэта нежностью взорвалось…)

Ручка отброшена – все! О любимой строки
Любимой с любовью, любовно, любя, дарю…
А зима в маскхалате – под стрекот сороки, —
Как диверсант, крадется по январю.

Да черт с ней, с зимой! – пройдет. Но, тем не менее:
Над лесом, что оторочил скатерть полей,
В темном небе горит, как «фарес… текел… мене…»,
Памятью подожженная азбука журавлей…

Паровозы

Здесь когда, в Сибири, вы блистали,
Я любил ночные поезда…
Шлейфы искр и дыма. Грохот стали.
И в окне веселая звезда.

Пролетают сонные деревни.
Проплывают лунные поля.
Обжигая искрами деревья,
Мчится паровоз. Гудит земля.

Перегоны от Тайги до Томска —
Паровозная ночная быль…
Лишь портфель да тощая котомка —
Весь багаж студента. Гарь и пыль.

Становились черными ладони
И рубашки белой воротник.
Мчались растреноженные кони;
Паровоз – железный коренник.

…Ветер вслед за поездом с откосов
Гонит листья. В скорбной тишине
Кладбище отживших паровозов
Проплывает медленно в окне.

Эх, стоп-кран решительно рвануть бы,
Постоять бы здесь хоть полчаса!..
Гордые измученные судьбы.
Отчужденья злая полоса.

Эра паровозов миновала.
И уже, как видно, навсегда.
Я – чтобы душа не тосковала —
Разлюбил ночные поезда…

Актриса