Диаспора

А вот с алмазной сетью все было совсем иначе. Ятима поигралась с объектом, деформировала, растянула и закрутила его, исказив до неузнаваемости. Так можно было продолжать до бесконечности... и все же существовали определенные тонкие ограничения, в каком-то смысле придававшие объекту неизменность. Как бы ни исказила онона его форму, какие бы дополнительные измерения ни добавила, сеть эту никогда не удастся втиснуть в рамки плоскости. Можно, конечно, заменить ее чем-то еще, радикально отличным, например, сетью, обернутой вокруг тора, и уплощить эту новую сеть... но поступок этот был бы таким же бессмысленным, как если бы емей вздумалось сотворить неразумный объект, по виду смахивающий на Иносиро, потом привести его с собой в Истинокопи и торжествующе заявить, что онона-де таки уломала друга наведаться в это окружение.

Ятима решила воспринимать граждан полиса как математические структуры. В конце концов, математика лежала в основе

всего здешнего сущего, всего, чем они были и чем могли стать. Как бы причудливы ни были умы граждан, на определенном уровне они подчинялись таким же строгим ограничениям, как алмазная сеть²⁵ - ограничений на самоубийство и пересоздание de novo²⁶, на самоуничтожение и сотворение чего-то абсолютно нового. Это означало, что у граждан существуют собственные математические сигнатуры, в чем-то сходные с числом Эйлера, но несоизмеримо более сложные. Погребенные под деталями каждого сознания, но неподвластные времени, устойчивые ко всевозрастающей нагрузке памяти и опыта, недоступные самоуправляемой модификации.

Работа Хасима несла элегантность и живое течение мысли — Ятиме не было нужды пользоваться кругозоркой, чтобы оживить испытанные тогда эмоции, они надолго задержались в егоё памяти. Но выбор свой онона сделала и отступать от избранной стези не намеревалась. Искусству, несоменно, должно отвести особое место; оно работает с тем, что осталось от инстинктов, и движет тем, что плотники по незнанию приняли некогда за воплощение нерушимой истины. Но если и существует место, где может онона надеяться найти подлинные инварианты личности и сознания,'то это Истинокопи.

И только погружаясь в Копи, начинала онона понемногу понимать, кто онона такая.

МОСТОСТРОИТЕЛИ

Атланта, Земля. Стандартное время Коалиции 23 387 545 324 947. Универсальное время 11:35:22.101, 21 МЭЯ 2975 года.

Клон Ятимы очнулся в глейснерианском теле и несколько мгновений провел, оценивая сложившуюся обстановку. Опыт «пробуждения» немногим отличался от переноса в новое окружение; ничто не выдавало, что весь разум егоё был только что пересоздан с нуля. Между субъективными мгновениями уместились: трансляция егоё личности с конисианского диалекта Формовки, на котором были запущены виртуальные машины матки и экзоличности, в глейснерианскую оболочку, куда это, весьма нехарактерное для роботополисов аппаратное обеспечение, пришлось внедрять напрямую. В каком-то смысле прошлого онона лишилась, оставшись с воспоминаниями из вторых рук и позаимствованной личностью... но субъективное ощущение оставалось прежним: так могла бы онона перескочить из окружения саванны в джунгли, не теряя преемственности с непрерывно продолжающейся личностью. Инварианты не пострадали.

Исходную Ятиму экзоличность перед началом переноса перевела в гибернацию, и если все пройдет по плану, этот замороженный мыслеснимок так и не понадобится активировать. Ятима - глейснерианский клон — будет клонирована еще раз, в полисе Кенией, переписана на конисианской Формовке, после чего кониси-анский исходник и связанный с глейснерианской оболочкой клон перестанут существовать. И хотя их сотрут, с философской точки зрения это не слишком отличается от переноса из одного сектора внутриполисной физической памяти в другой. Операционная система полиса время от времени осуществляла такое необнаружи-мое вмешательство в каждого гражданина: делалось это для дефрагментации. Субъективно же вся экскурсия будет выглядеть так, как если бы они управляли шейснерианскими марионетками на расстоянии, избегая в точном смысле слова вселяться в них.

Это если все пройдет по плану.

Ятима огляделась, разыскивая Иносиро. Солнце едва коснулось горизонта, а через тент и вовсе еще не просвечивало, но это не мешало усиленным системам глейснерианского зрения передавать четкую, высококонтрастную картинку. Вокруг росли кусты с тяжелыми, свисающими почти до земли, линзообразными темно-зелеными листьями, высотой емей примерно по бедра; они почти закрывали от взгляда лесную подстилку на пространстве меж массивных, возносящихся к небесам стволов с твердой древесиной. Программы-посредники, прихваченные ими в дорогу, вроде бы работали нормально, глейснерианская голова и глаза меняли наклон и угол обзора без ощутимой задержки, повинуясь мыслекомандам Ятимы. Механизмы работали раз эдак в восемьсот медленнее обычного, но справлялись неплохо, особенно если онона не забывала про чреватые рассогласованием движения.