Дьявол

«Выбор наших прародителей был сделан под влиянием противостоящего Богу соблазняющего гласа, который из зависти и погубил их. Писание и церковная традиция определяют это существо как падшего ангела, называемого сатаной или дьяволом. Согласно учению Церкви, сперва это был добрый ангел, творение Бога: «Дьявол и другие демоны, несомненно, были созданы Богом изначально добрыми, а олицетворением злого начала они сделались уже сами» (IV Латеранский Вселенский собор, 1215).

В этом тексте в очередной раз поддерживается совершенно определенное убеждение, которое абсолютно без обиняков принимает иррациональный и необъяснимый характер. Дьявол — источник не только нравственного, но и физического зла, и вершит его с позволения безмерно доброго Бога. Вот так катехизис допускает «великую тайну». Впрочем, мнение катехизиса далеко не является единым мнением церкви. Многие теологи и священнослужители восставали против подобных формулировок, представлявшихся им безнадежно устаревшими: «В своей среде мы не стали бы использовать подобные выражения, — пишет теолог Анри Буржуа и добавляет: — Да, Иисус высказывал такие слова, но они были в контексте культуры, в которой он жил. Я бы переделал и уточнил этот благородный документ следующим образом: «Новый Завет говорит, что… И мы понимаем здесь и сейчас таким образом…» Буквализм недопустим в этом предмете, как и во всех других. Писание следует интерпретировать».

III — Конец экзорцизму?

Таким образом, если официально признать существование дьявола и его активную деятельность в мире, мы обречены допустить вероятность одержимости им. А раз так, то неизбежна практика изгнания дьявола, которая, разумеется, есть обязанность церкви, причем — не в пропагандистских целях, как во времена событий в Лудене, а вполне обыденно и без какой-либо шумихи. Функция экзорциста, ограничиваемая все более жесткими рамками и существовавшая в весьма скромном виде, была отменена 15 августа 1972 г. папским посланием «Служителям, которые» (Ministeria quaedam) Павла VI, которое упразднило институт экзорцистов.

Великая же реформа, касающаяся самого ритуала изгнания дьявола, была предпринята в 1990 г. Конгрегацией Божественного культа. В 1991 г. прибегают к временному ритуалу, по своей сдержанности граничащему с тайной. Явственно видны устремления свести до минимума случаи признания одержимости при подчеркнутом сотрудничестве с врачами — психиатрами и психологами; стараются избегать внушения с помощью формул типа «я тебя заклинаю, нечистая сила», чтобы исключить вероятность идентификации испытуемого с демоном, не провоцируя его разыгрывать комедию.

Безработица на этот раз угрожает и «практикующим экзорцистам». На их защиту встал Рене Лорантен, потребовав в 1995 г., «чтобы не передавали одержимость в ведение психиатрии, а изгнание дьявола — колдунам, и чтобы научились распознавать специфику случаев одержимости», несмотря даже на то, — как допускает сам автор, — что «практически никогда нельзя быть до конца уверенным в присутствии демона, пока не проведена процедура изгнания нечистой силы». Кроме того, существуют симптомы, по которым можно поставить медицинский диагноз: неадекватное поведение, полная неэффективность классических средств, гротескные или оскорбительные действия, внезапное возникновение и исчезновение симптомов, заторможенность вплоть до впадения в транс, отвращение к церквям и прочим святым местам, искушение богохульством, беспричинная тоска…

Одно из страшных опасений экзорцистов — увидеть католиков, являющихся их клиентами, которые идут со своими проблемами не к ним, а к практикующим протестантам или сектантам, что случается все чаще в условиях современного религиозного синкретизма: «Другие, — пишет Рене Лорантен, — обращаются к шаманам и ясновидящим, которые, пользуясь легковерием, втягивают их в магию, лишают психического равновесия и облегчают кошельки». Католические власти Франции, которые в течение полувека ведали вопросами изгнания дьявола, встали на мальтузианскую позицию. Уже преподобный Ж. де Тонкедек, известный как парижский экзорцист времен конца Первой мировой войны, привнес в эту функцию рациональный дух, контрастировавший с легковерием его предшественников. «Вступив в эту должность, с самого начала, я просто освящал… больных», — говорил он.