Дьявол

И хотя Рори не знал слов молитвы, он повторял все богомольные движения шанго, но, в то время как глаза последнего были закрыты, Рори воспользовался возможностью получше рассмотреть освещенный солнцем плац. Он заметил, что были предприняты попытки озеленения этого пустыря. Огромные алые гирлянды бугенвиллеи свисали с некоторых зданий. Дерево с ковром из опавших желтых лепестков создавало островок тени в одном углу, там же росло еще несколько экзотического вида цветов или деревьев; Рори точно не знал, но он сообразил, что это были бананы, потому что среди больших зеленых, как будто покрытых лаком, листьев виднелись свисающие грозди плодов фаллической формы, которые он ел утром.

Рори встал, когда шанго поднялся после молитв, и повернулся к воротам, куда тот показывал. Юноша, которого принц послал с поручением, возвращался в сопровождении еще трех слуг. Один из них нес такой же замысловатый зонт, только ярко-алого цвета. Они снова образовали процессию. Шанго шел впереди под лиловым зонтом, с мухоловом по одну сторону и с водоносом по другую, за ним следовал Рори под алым зонтом, также в сопровождении мухолова и водоноса. Соуса, не защищенный от солнца, отданный на милость переливчато-зеленых мух и лишенный привилегии пить воду, шел за ними, а за Соусой из последних сил хромал бедный Тим. По мере их приближения к самому большому строению в дальнем конце плаца, где собралось несколько рабов, которые распластались на земле, как только Рори и шанго оказались под спасительной крышей веранды и, оставив свои зонты, но все еще сопровождаемые мухоловами и водоносами, прошли в прохладную сень домов. Здесь, за каменными стенами, узкие окна пропускали очень мало солнца, но всех мух, так что Рори был благодарен юноше с метелкой, и, хотя вода в бутылке из козлиной кожи была с зеленоватым оттенком и отдавала теплым жиром, по крайней мере, было чем промочить глотку. Соуса нервно ударил в ладоши, и появилась бритоголовая, неряшливого вида девушка-негритянка с подносом в руках, на котором стояли винные бокалы и бутылки портвейна и мадеры. Соуса вопросительно посмотрел на шанго, который лениво поднял вверх палец в знак согласия.

– Только как лекарство, – улыбнулся он. – Как истинный верующий, я не могу употреблять вино как напиток, но… – Его слова повисли в воздухе.

Отклонив бокал с вином, предложенный Соусой, шанго сделал знак своему водоносу приготовить одну из латунных чашек для наполнения.

Рори сделал то же самое: выпил вино и приказал своему водоносу подать чашку для повторного наполнения. Глаза его привыкли к тусклому полумраку комнаты, и он отметил, что она была обставлена старомодной аляповатой французской мебелью, с которой лохмотьями свисала парчовая обивка. Она совершенно не вязалась с плетеными травяными подстилками на земляном полу. – Не желает ли ваше превосходительство отправиться в свои апартаменты? – Соуса привстал со своего стула. – Те, что я обычно готовлю для капитана Спаркса, и, если вы не возражаете против его комнат, сочту за честь принять вас.

Обращаясь к Рори, он говорил по-арабски, чтобы не прогневать шанго. Шанго не дал Рори возможности ответить, – Мой брат, лорд Сакс, не будет спать в твоих вонючих комнатах, Соуса. У него нет никакого желания лечь в постель с тараканами и многоножками, чтобы его беспокоили крысы, чтобы по нему бегали жучки и ящерицы. Твои комнаты не могут служить жильем даже для собаки нзрани, и у меня нет никаких оснований полагать, что он простой нзрани, так как мой лорд Саксский носит такое же имя, как и у меня. Поэтому, по законам нашего гостеприимства, я предложу ему свой собственный шатер, где ему будет удобно. У него также не возникает никакого желания связываться с твоими сальными черными шлюхами, которые раздвигали ноги для любого работорговца от Дакара до Калабри. Лорд Саксский, являющийся братом шанго Саакса, будет жить в моем шатре, где ему искусно будет прислуживать одна из женщин моего гарема.

– Это большая честь, мой господин шанго. – Рори не мог понять, бросается ли он из огня да в полымя, но одно его успокаивало: одежды шанго, как и одежды всей его прислуги, были безукоризненно чистыми, тогда как костюм Соусы был грязным и в сальных пятнах.

Замок Ринктум чем-то угнетал Рори, и теперь он понимал, что не только грязью и сыростью в доме. После надраенной до блеска чистоты «Ариадны» грязь замка Ринктум казалась еще более отталкивающей, но это еще не все. Из-за частокола до него доносились страдальческие завывания, становящиеся то громче, то тише, но никогда не затихающие. Это человеческая душа рыдала в несчастье, стремящаяся вернуться домой и страшащаяся завтрашнего дня. Иногда вопли за дальним частоколом сливались в многоголосный хор обездоленных, затем хор замолкал и слышалось всего несколько голосов, но стоны эти не прерывались ни на мгновение. Они вселяли в душу Рори безнадежную тоску, и ему хотелось бежать без оглядки от этого ужаса.