Дьявол из Саксон-Уолл. Поспеши, смерть!

— Я знаю. Дитя мое, кто был той белой фигурой, которую видели в Толосе?

— В Толосе? Это в Эпидавре?

— Где же еще?

— Как вы сами сказали, я глуп. И не знаю. Я вот хотел бы знать про змей.

— А я про Ио.

— Ио?

— Про корову.

— А, да. Армстронг, я думаю. Грязный тип.

— Армстронг?

— Да.

— Вы знаете, дитя мое, что он мертв?

— Армстронг? Господи боже! Тогда, наверное, сэр Рудри получит обратно эти фотографии?

«Удивление деланое, и он знает, что я не обманута, — подумала миссис Брэдли. — И Мэри Хопкинсон тоже не удивилась. О боже!»

Вслух она сказала:

— Он получил их, дитя мое. Я их для него взяла сегодня. Он не знает пока, что получил их, я ему их еще не отдала.

— А где вы их взяли? У него дома?

— Да. У миссис Армстронг.

— Как? У его бедной матери?

— Нет. У его бедной жены.

— Вот оно что, — сказал Дик. — Приятно знать. Я догадывался, что она ему не мать. Всегда казалось… в общем, судя по их отношениям.

— Рональд, — сказала миссис Брэдли. — Что вас заставило отправиться в экспедицию сэра Рудри? Вас, археолога?

Дик покраснел:

— Я знаю, — сказал он. — Но очень уж силен был соблазн. Я… в общем, из-за Миган, конечно. Как только я узнал, что она поедет, сразу сказал сэру Рудри, что тоже еду с ним. Он этого хотел. Чтобы добавить красок происходящему.

— Я полагаю, что Миган все-таки не собиралась ехать?

— После того, как я обещал, вы хотите сказать? Ну, наверное, я бы все равно поехал. Я сказал, что согласен, и вообще хотел еще раз побывать в Микенах.

— Почему в Микенах?

— Ну, Гомер. И Шлиман. Я восхищаюсь Шлиманом больше всех на свете.

— Вдохновенным Шлиманом.

— Вдохновенным Шлиманом, — кивнул он, выглядывая сквозь жалюзи вниз на улицу. Потом сказал после паузы: — Послушайте, вы не знаете, как мне получить обратно свой кусок микенского золота? Хотел бы подарить его музею.

— Знаю, дитя мое. Знаю, как получить его обратно. Вы его получите в качестве свадебного подарка.

Она испытующе посмотрела на него, но Дик облизал губы и спросил:

— Вот интересно, что вы еще знаете?

— Я знаю, что Армстронг мертв.

— Вы это уже говорили. Но отчего он умер? И как? Вряд ли человек, возбуждающий к себе такую вражду, умрет сам по себе так быстро и так вовремя.

Он попытался улыбнуться, но не смог.

— Не сам по себе, — ответила миссис Брэдли. — Мне кажется, что его убили. Мы отвезли его голову в Эфес в багаже.

— Правда? Как вы это узнали? А вы меня часом не разыгрываете?

Лицо его было искажено ужасом.

— Нет, дитя мое. Вы знаете, что нет. На одном спальном мешке были следы крови, а голова лежала в змеином ящике. Вы не знали?

— В змеином ящике? О небеса! А змеи где тогда были?

— В пруду, дитя мое. Обезглавлены, в точности как Армстронг.

— В точности как… извините!

Он сорвался с постели и бросился прочь. Миссис Брэдли села и внимательно всмотрелась в пятидюймовую статуэтку, копию Крылатой Победы.

— Лучше? — спросила она, когда он вернулся, смертельно бледный.

— Да, спасибо. — Он опустился на постель, пристроил голову на подушки. — Боюсь, я еще очень слаб.

— Очень неприятно болеть, — сказала миссис Брэдли. — Да, — продолжала она почти без паузы, — у всех змей головы были отрезаны. Я их не нашла. И не искала. К такому заключению можно прийти посредством воспоминания и дедукции.

Она бессердечно засмеялась.

— Ну, вы действительно меня разыгрываете, — сказал Дик тоном человека, выработавшего мнение по важному вопросу. — Идите кому-нибудь другому поморочьте голову для разнообразия. Я спать хочу.

— Очень хорошо, дитя мое, — миссис Брэдли встала. — И вы серьезно думаете, что женитесь на Миган?

Дик взглянул на нее. Его лицо передернулась от негодования. Миссис Брэдли смотрела на него не жестоко, но с интересом.

— Не плачьте. Я не собираюсь препятствовать вашему браку, — сказала она с улыбкой.

3

— Как я понимаю, ты твердо намерена выяснить, что сталось с Армстронгом? — спросила Мэри Хопкинсон.

Она смотрела на всю коллекцию фотографий и только что выслушала подробный рассказ миссис Брэдли о поездке.

Миссис Брэдли кивнула.

— Вот почему я тебе этим докучаю последние два с половиной часа. Постепенно появляются очертания, — сказала она со зловещей улыбкой.

Мэри Хопкинсон передернулась:

— Очертания? Что ты имеешь в виду?

— Что я начинаю видеть свет. Даже нет, я не могу сказать, что я начинаю видеть свет. Это он все больше и больше на меня проливается, как освещается гора на восходе солнца… Кстати о горах, дорогая моя Мэри. Это изумительно, что греческий пейзаж на самом деле так романтичен, так невероятен, так убедителен, так притягателен и так знаком, как это людям кажется.

— Невероятен? Убедителен? — переспросила Мэри Хопкинсон. — Беатрис, ты уверена, что это не Рудри?

— Абсолютно уверена, дорогое мое дитя. Я хочу видеть рога козерога, которые купил Дик.

— Но мы же их видели, — ответила хозяйка, широко раскрыв глаза. — Он нам их показывал. Мы все их видели — или тебя при этом не было?

— Нет, я была. Я хочу снова на них посмотреть.

— Но зачем? Ты же осталась и хочешь сказать, что на них не кровь или что-то такое?

Снова кудахчущий смех миссис Брэдли.