Дьявол из Саксон-Уолл. Поспеши, смерть!

— Бедный Рудри! — неосмотрительно воскликнула его жена. — Все равно мне хотелось бы, чтобы ты с ним поговорила, когда он спустится.

— Я собираюсь это сделать, — ответила миссис Брэдли.

Она поговорила с ним при первой возможности. Сэр Рудри, загорелый как индеец и выглядящий теперь отлично, подвинул кресло и предложил ей сигару. От сигары она отказалась жестом, но в кресло села.

— Жаль, что отсюда нет вида на Акрополь, — заметила она. — Ну, дитя мое, к какому выводу ты пришел? Экспедиция оказалась именно такой, как ты хотел?

Сэр Рудри взял перо, попробовал ногтем его остроту, отложил перо и повернулся к ней.

— Я в самом деле сумасшедший, Беатрис? — спросил он.

— Нет, дитя мое. Ни в малейшей степени.

— Но ты хочешь предложить лечение?

— Как пожелаешь, дитя мое, — сказала она. — Как пожелаешь.

— Есть один вопрос, который я хочу тебе задать, и ради бога, скажи мне правду. Мэри намекала на страшные вещи, связанные с этим молодым Армстронгом. Правдоподобно ли, Беатрис, чтобы я убил человека и ничего об этом не помнил?

— Не только неправдоподобно, а просто невозможно, — твердо ответила она.

— Да? Хорошо, но что тогда с Армстронгом? Ты же помнишь, что он не пришел к отплытию?

— Что с Армстронгом? В каком смысле — что с ним?

— Армстронг мертв. Это я его убил?

— Его кто-нибудь убивал?

— Ну…

— И откуда ты знаешь, что он мертв?

— Мэри была очень расстроена, она о чем-то таком лепетала. И слухи ходят — какая-то страховая компания, и еще он безвестно отсутствует — так это называется?

— Рудри, послушай. — Черные блестящие глаза миссис Брэдли смотрели в его сонные глаза. — Что ты пытаешься мне сказать?

— Ничего. Я просто думал, что этот юноша может быть мертв. Зачем бы он исчезал, если он не мертв, скажи мне? Продолжая свой шантаж, он мог получить все. Моя бедная Молли уже договорилась продать свои бриллианты!

— Выкупить набор фотографий?

— Да, выкупить набор фотографий, и чтобы он держал язык за зубами насчет Иакха.

— Понимаю, — сказала миссис Брэдли, опуская глаза с задумчивым видом. — Рудри, что там в этих фотографиях, из-за чего они такие обличительные?

— Ничего. Но я не могу себе позволить выглядеть дураком.

— Да. Но ты мне не сказал в Эфесе, что Мэри собирается продать бриллианты.

— Я не согласился, чтобы она их продавала.

— Есть фотографии, про которые я не знаю?

— Я… я не знаю, про какие ты знаешь.

— Где они сейчас?

— Они были у Армстронга дома. Полагаю, они все еще там.

— Что? Ты не потребовал отдать их тебе? Ты не предлагал денег за них его матери с тех пор, как приехал?

— Ну нет, конечно. Мы думали о бриллиантах Молли, как я уже сказал. Но это было до того, как я понял, что Армстронг мертв. С тех пор у меня не было возможности. Я думал завтра туда поехать.

— Понимаю. Кто должен был делать фотографии в Эфесе?

— Дик. Но он ничего не снял.

— Почему?

— Забыл аппарат со вспышкой.

— А дневные съемки?

— Нам они не были нужны. Я лишь хотел сделать фотографии необычных явлений.

— А их не было? А Артемида?

— Не было в дневное время.

— И все же ты фотографировал зал в Элефсине, святилище и другие детали в Эпидавре, и все что можно — в Микенах. Почему ты не фотографировал Эфес?

— Я думал, что в Эфесе мы можем получить больше, чем рассчитывали.

— Да, дитя мое, фактически так и вышло.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Голова Армстронга оказалась в Эфесе в нашем багаже. Я думаю, ее завернули в один из спальников.

— Что? Но за каким чертом… Почему я не был поставлен в известность?

Удивление и ужас его были подлинными, решила миссис Брэдли, а последний вопрос определенно был для него характерен.

— Потому что ее переложили в ящик со змеями, чтобы в мешке можно было спать. Но человек, сделавший это, допустил ошибку, взяв себе другой мешок, не окровавленный. Это небрежность. Явно по неопытности. Голова эта сейчас в какой-то норе за кустами недалеко от затопленного храма.

— Но, Беатрис, это же кощунство!

— Что именно? — спросила она, пристально глядя на него.

— Ну… ну… — Он встал, прошелся туда-сюда. — Ты не понимаешь? Эта голова, голова этого… нет, я не буду его называть. Беатрис, мы должны вернуться в Эфес и увезти ее оттуда. Страшно подумать, что она там, в этом священном месте!

— Шакалы ее наверняка оттуда достали. Успокойся, дитя мое. Тебе не на пользу эти волнения. Вот так лучше. Сядь и успокойся.

— Сядь и успокойся, — сказал сэр Рудри.

Как большинство нервных людей, он повиновался словно попав под гипноз. Повторил последнее слово, медленно и печально, на глазах у него показались слезы. Не прошло и пяти минут, как он погрузился в сон. Миссис Брэдли посмотрела на него, борясь с искушением: в таком состоянии Рудри честно ответил бы на любой вопрос. Но интересующие ее вопросы не имели никакого отношения к его лечению. Поэтому, верная своим принципам, миссис Брэдли осторожно вышла из комнаты и закрыла дверь так тихо, что человек в трансе не пошевелился.

2