Дьявол не любит ждать

Выйдя из здания аэропорта, Бонд обменял некоторое количество денег, а затем сел в такси и назвал водителю адрес отеля, находившегося в престижном районе города. Въезд в Тегеран со стороны аэропорта представлял собой весьма унылое зрелище. В промышленной зоне за заборами коптили небо трубы, в жилых кварталах над многочисленными домами-кубиками торчали безликие прямоугольные башни небоскребов; широкие улицы, покрытые плавящимся на солнце асфальтом, были обсажены по обеим сторонам деревьями — в общем, картина ничем не отличалась от пейзажа любого современного города, и единственным штрихом местного колорита можно было считать странные пирамиды из лимонов, выложенных на продажу прямо на обочине дороги.

Машина проехала мимо Тегеранского университета по проспекту Шаха Резы, выходящему на площадь Фирдоуси, в центре которой стоит памятник знаменитому поэту: отлитый в бронзе Фирдоуси читает свои стихи, энергично указывая рукой куда-то в небо; затем они свернули налево и начали подниматься в северную, более богатую часть города. Здесь уже реже попадались ярко раскрашенные грузовики с овцами и козами в кузове и проржавевшие легковушки с домашним скарбом, примотанным к крыше веревками. Ощущение было такое, что на этой широте Тегеран решил взять себя в руки, дабы предстать в облике цивилизованного, почти западного города.

Бонд предложил водителю сигарету; тот по восточному обычаю раза два-три вежливо, но не слишком убедительно отказался, а затем с благодарностью принял этот маленький подарок. В ответ он попытался завести с пассажиром разговор о футболе, — очевидно, его знание английского языка ограничивалось словами «Бобби Мур» и «Бобби Чарльтон», но, увы, в голове Бонда крутилось только одно имя: Джулиус Горнер.

Бонд вручил шоферу целую пригоршню персидских риалов и вошел в отель. Какое счастье — здесь работал кондиционер! Его номер был на тринадцатом этаже и выходил широкими окнами на обе стороны здания: одним на юг — на бурлящий, накрытый покрывалом смога город, другим на север — на цепь гор, из которых одна стояла особняком и была значительно выше остальных (как сообщалось в лежащем на столике английском путеводителе, это была «могучая гора Демавенд высотой 5800 метров»). На вершинах гор покоились снежные шапки, а южные склоны покрывала густая сочная зелень — по всей видимости, непроходимый лес.

Привычно осмотрев номер на предмет «жучков», Бонд залез под душ, пустил горячую воду и долго стоял под сильными струями, широко распахнув глаза, пока не почувствовал в них резь. Затем он переключил воду на холодную и постоял так еще немного, пока не ощутил, что смыл все следы долгого путешествия. Завернувшись в полотенце, он позвонил в обслуживание номеров и заказал себе омлет, кофе и две бутылки — минеральной воды и лучшего шотландского виски.

Не успел он повесить трубку, как телефон истошно заверещал.

— Да?

— Это Дариус Ализаде. Хорошо добрались?

— Слава богу, без приключений, — ответил Бонд.

Ализаде засмеялся.

— Люблю, когда дело обходится без приключений, — сказал он, — но это относится только к самолетам. Приношу свои извинения, что не смог встретить вас в аэропорту. Это одно из тех мест, где я стараюсь без крайней необходимости не «светиться». Если не возражаете, через полчаса за вами заедет машина. А потом обещаю вам самый роскошный обед в Тегеране. Уверяю, что лучше вы не поедите нигде. Надеюсь, вы не слишком устали? Для начала я предлагаю заехать ко мне и немного перекусить; икра у меня самая свежая, только сегодня утром доставлена с Каспия. Ну что, подходит?

У Ализаде был густой, сочный бас без малейшего намека на акцент.

— Через полчаса, — подтвердил Бонд, — буду готов.

Он позвонил дежурному, отказался от омлета, но попросил поторопиться с виски. В ожидании заказа он оделся: теперь на нем была белая рубашка с короткими рукавами, свободные хлопчатобумажные брюки и черные мокасины с жесткими носками, усиленными стальными вставками. Довершала этот наряд легкая тропическая куртка, наскоро купленная нынешним утром в парижском аэропорту: она отлично прикрыла кобуру с неизменным спутником Бонда — «Вальтером ППК».

У выхода из гостиницы его ждал синий «мерседес», дверцу которого распахнул маленький человечек с широкой белозубой улыбкой.

— Меня зовут Фаршад, я водитель мистера Ализаде, — сообщил он. — На фарси мое имя значит «счастливчик» или «везунчик».

— Везет вам, Счастливчик, — с улыбкой ответил Бонд. — Куда поедем?

Машина уже выехала с площадки перед гостиницей и встроилась в напряженный поток уличного движения.

— Мы едем в Шемиран — лучший район Тегерана. Там очень красиво. Вам понравится.

— Наверняка понравится, — сказал Бонд, непроизвольно втягивая голову в плечи, когда Фаршад вписался между двумя едущими навстречу друг другу грузовиками. — Если, конечно, мы доберемся туда живыми.

— О да! — радостно засмеялся Фаршад. — Мы едем по проспекту Пехлеви. Двенадцать миль — самая длинная улица на всем Ближнем Востоке!