Дьявол носит «Прада»

Быстро, как только могла, я записывала ее приказания в роскошный блокнот (кожаный переплет, золотой обрез), который кто-то предусмотрительно присоединил к моему боевому снаряжению, в основном состоящему из сумочек, туфель, ремней и украшений. Мы направлялись на показ коллекции Дома Диора – я впервые имела возможность посмотреть дефиле такого уровня, – а Миранда говорила и говорила, и ей было наплевать, что я не спала сегодня и двух часов. Без пятнадцати семь в дверь постучал один из помощников мсье Рено, специально посланный разбудить меня и проследить, чтобы я была готова к тому, чтобы сопровождать Миранду в ее поездке (за шесть минут до этого она решила, что без меня ей не обойтись). Он вежливо обошел своим вниманием тот факт, что я заснула, не сняв с кровати покрывала и даже не выключив верхний свет, и люстра так и горела всю ночь напролет. У меня было двадцать пять минут на то, чтобы принять душ, свериться с иллюстрациями, одеться и собственноручно сделать себе макияж, так как моя визажистка не была обязана приходить так рано.

От выпитого накануне шампанского у меня побаливала голова, но настоящую боль я испытала, едва вспомнив ночной телефонный звонок. Лили! Надо бы позвонить Алексу или маме с папой, выяснить, не случилось ли чего за последние несколько часов (Господи, а кажется, что прошла неделя), но на это уже не было времени.

В лифте я решила, что, так или иначе, должна остаться еще на два дня – всего каких-то два дня, чтобы закончить с этим банкетом, а уж потом вернуться домой, к Лили. Может, я даже возьму небольшой отпуск, чтобы помочь Лил оправиться от последствий автокатастрофы. А сейчас с ней Алекс и мои родители – она не совсем одна, говорила я себе. А это моя жизнь. На карту поставлена моя карьера, все мое будущее. Эти два дня ничего не значат для человека, который до сих пор не приходит в сознание. Но для меня – и, конечно, для Миранды – они значат очень много.

Как-то так вышло, что я села в лимузин раньше Миранды, и, хотя ее взгляд был неотрывно устремлен на мои кожаные брюки, она до сих пор это никак не прокомментировала. Я как раз убирала блокнот в сумочку, когда зазвонил мой сотовый телефон. Я вдруг осознала, что никогда прежде он не звонил в ее присутствии, и первым моим порывом было выключить звонок, но она приказала мне ответить.

– Алло? – Я украдкой поглядывала на Миранду – она листала расписание и притворялась, что не слушает.

– Энди, здравствуй, милая.

Папа.

– Хотел быстренько сообщить тебе новости.

– Да. – Я старалась произносить как можно меньше слов, говорить по телефону в присутствии Миранды было как-то дико.

– Только что звонил доктор, сказал, что появились некоторые признаки… в общем, Лили может скоро выйти из комы. Это же очень хорошо! Я подумал, надо тебе сказать.

– Да, хорошо. Это очень хорошо.

– Так ты решила, приезжаешь или нет?

– Э… нет, я еще не решила. Миранда завтра вечером устраивает банкет, ей нужна моя помощь, в общем… Слушай, пап, извини, но сейчас не самое лучшее время… Может, я тебе перезвоню?

– Ну да, конечно. – Он говорил весьма сдержанно, но я уловила в его голосе разочарование.

– Вот и хорошо. Спасибо, что позвонил. Пока.

– Кто это? – спросила Миранда, не отрывая глаз от расписания. Начался ливень, и ее голос заглушали капли, барабанившие по крыше и стеклам лимузина.

– А, это мой отец. Из Америки.

Когда я только этого набралась? «Из Америки»?

– Чего же он хотел от вас, что шло бы вразрез с вашими обязанностями относительно завтрашнего банкета?

В голове у меня пронеслись десятки вариантов более или менее убедительной лжи, но не было времени продумать детали. А она смотрела на меня так внимательно, что не оставалось ничего другого, как сказать правду.

– Ничего особенного. Моя подруга попала в аварию. Она сейчас в больнице. Вообще-то она в коме. А он просто позвонил сказать мне, как у нее дела, и узнать, еду ли я домой.

Она выслушала, чуть покачивая головой, потом взялась за экземпляр «Интернэшнл геральд трибюн», который заранее положили в машину.

– Понимаю.

Никаких «мне очень жаль» или «и что же с вашей подругой» – только холодное, рассеянное «понимаю» и недовольный взгляд.

– Но я не поеду домой, конечно, нет. Я же знаю, как важно, чтобы я осталась, и я останусь. Я много думала, и я хочу доказать вам, как я дорожу своей работой и своими обязанностями, так что я никуда не поеду.

Сначала Миранда не сказала ничего. Потом слегка улыбнулась:

– Ан-дре-а, я весьма рада вашему решению. Оно верное, и очень важно, что вы это осознаете. Должна вам сказать, Ан-дре-а, у меня с самого начала были относительно вас некоторые сомнения. Вы ничего не знали о моде и не обнаруживали никакого желания узнать. Не думайте, что я не замечала все те разнообразные способы, которыми вы доводили до моего сведения ваше неудовольствие, когда я просила вас сделать что-либо, не соответствующее вашему настроению. Вы неплохо справлялись, но само ваше отношение к своим обязанностям было по меньшей мере неудовлетворительным.

– Миранда, пожалуйста, можно мне…