Дьявол предпочитает Armani

Света вдруг испытала какой-то удивительный прилив нежности. Она слегка наклонилась и потерлась кончиком своего носа о ее, как когда-то в детстве. А потом улыбнулась и, схватив с комода ключи, вышла из квартиры. Выйдя из подъезда, она обернулась и увидела, что мама выглядывает в окно и машет ей рукой. Махнув ей в ответ, Света пошла к метро. Она уже слегка опаздывала, но спешить не хотелось. Она как раз собиралась позвонить Полине, которая планировала навестить родителей и наверняка еще тряслась в электричке, как телефон сам завибрировал в кармане. Звонил Паша.

— Привет, я опаздываю, но совсем чуть-чуть, — затараторила Светка. — Зато я с печеньем и…

— Свет, не приезжай, — голос Паши был каким-то отчужденным и звучал совсем не так, как еще пару часов назад, когда они прощались после работы.

— Почему? У тебя что-то случилось?

— У нас ничего не выйдет.

— В смысле, сегодня? — Света спросила это таким жалким дрожащим голосом, что стало стыдно за себя. И в то же время ей было все равно. Наверное, она что-то не так поняла, наверное, у него просто появились дела. Или что-то в этом роде.

— В смысле, совсем, — перерубил последнюю надежду мужчина.

— Почему сейчас? Паш, что случилось? — она не понимала, зачем он это говорит. Не понимала, что могло измениться всего за пару часов. Она ждала каких-то пояснений, но Паша молчал.

Он не знал, как объяснить Свете, что, когда он возвращался домой, у подъезда был припаркован знакомый кислотно-зеленый байк. А на кухне, пропахшей дымом, сидела любовь всей его жизни. Они с Настей начали встречаться еще в универе, но у них вечно что-то не клеилось. Они сходились, «навсегда» расходились, пытались встречаться с кем-то еще, а потом она неизменно появлялась на его кухне. Не знал, как объяснить, что, увидев ее, почти полностью обнаженную, укутанную в дым тонкой сигареты и его старую, потертую кожанку, которую он носил еще на втором курсе, Паша забыл обо всем, в том числе и о Свете. И только сейчас, лежа на смятых после бурного примирения простынях, он вспомнил о том, что она должна приехать, и позвонил ей. И, наверное, ему должно было быть стыдно, но он был слишком счастлив, чтобы думать о том, каково сейчас Свете, которая наверняка уже выехала к нему.

— Паш? — тихо позвала Света, и в унисон с ней раздался другой женский голос: низкий, с легкой хрипотцой. Мгновения хватило, чтобы блондинка все поняла. Паша был не один.

Света сбросила звонок, а потом еще какое-то время тупо смотрела на телефон. А потом вдруг почувствовала, как по щекам текут слезы, непрошеные, горькие и злые. Первым порывом было пойти домой, но что она скажет маме? Соврет, что поругалась с Полей?

Она посмотрела на телефон, а потом уже звонила Полине.

— Поль, он меня бросил, Поль, — пробубнила Света, даже не пытаясь придать голосу жизнерадостности. — Поль, гадалка была права — у него другая женщина.

— Чего-чего?! — Поля не сдержалась и крикнула это так громко, что на нее зашикали бабушки, сидевшие рядом в электричке. — Свет, стой, где стоишь, я пересяду на другую электричку и вернусь, слышишь? Хотя, у тебя же есть ключи от моей квартиры, жди меня там.

— Они дома, — прохныкала Света, — я туда не пойду. Мама начнет допрашивать и…

— И что ты будешь делать? На лавочке меня ждать?

— Лучше на лавочке, — упрямо сказала блондинка.

— Ладно, как хочешь, — не стала спорить Поля. — Тогда иди сядь где-нибудь и жди меня.

Они проговорили еще какое-то время, точнее Поля пыталась как-то утешить Свету, которая никак не могла перестать плакать и отвечала что-то невпопад. Ей было ужасно противно от того, что Паша ей правда нравился, нравился настолько, что она готова была пренебречь своими принципами, а он… а он уже нашел с кем развлекаться. Да еще и позвонил ей по телефону, как будто она совсем ничего для него не значила. И от этого было еще гаже.

Когда Полину стало совсем плохо слышно из-за некачественной связи, Света уже перестала плакать и теперь просто смотрела на чертов телефон. Хотелось перезвонить Паше и высказать все, что она о нем думает, а еще лучше найти его гребаный байк и спустить колеса или расхреначить его ломом. Эта мысль приятно согрела ее сердце, а руки сами собой потянулись к печенью, которое дала мама.

Открыв лоток, Света посмотрела на печенье и снова начала плакать. Мама как будто чувствовала, что оно понадобится: в отличие от Полины, которая от расстройства не ела, Света всегда заедала стресс. И вот сейчас она сунула в рот печенье и стала жевать, даже не пытаясь утирать слезы: какое ей теперь дело, как она выглядит? Гадалка не соврала про любовницу, а значит права и в остальном. В ближайшее время ей ничего не светит.

— Светлана? — девушка с удивлением услышала голос Даниила Александровича. Вскинув глаза наверх, она увидела зама и еще какого-то парня рядом с ним. — Вы в порядке? — с сомнением спросил он.

— Разве похоже, что она в порядке? — возмутился его спутник. — Она плачет, придурок.