Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

23 блестящих черных экипажа стояли в желтой грязи на Мичиган-авеню перед отелем «Лексингтон». Президент Кливленд сел в седьмое ландо [166]. Бернэм и Девис заняли места в шестом. Они оба старались держаться спокойно и с достоинством, хотя до сих пор так и не избавились от взаимного недоверия, а их упорная борьба за высшую власть на выставке так и не выявила победителя. Герцог Верагуанский, прямой потомок Колумба, сел в четырнадцатый экипаж; герцогиня разместилась в пятнадцатом экипаже вместе с Бертой Палмер, сияющие бриллианты которой излучали, казалось, вполне ощутимое тепло. Мэр Гаррисон, сопровождаемый радостными криками горожан, уселся в самый последний экипаж. Прочие предварительно отобранные важные персоны рассаживались в остальные экипажи. Процессия медленно двинулась в южном направлении по Мичиган-авеню, а улица позади нее превратилась в волнующееся море из 200 тысяч жителей Чикаго, пеших, конных, сидящих в фаэтонах, легких одноместных и двухместных экипажах с откидным верхом; люди до отказа набились в городские омнибусы и пассажирские экипажи, обслуживающие дальние маршруты. Многие тысячи других людей заполнили поезда и ярко-желтые вагоны, построенные компанией «Иллинойс Сентрал» специально для того, чтобы доставить как можно больше людей на выставку – такие вагоны назвали «скотовозками». Каждый, у кого был в кармане белый носовой платок, размахивал им, а белые флаги свешивались с каждого фонарного столба. Мокрые полотнища флагов свешивались и с фасадов зданий. Полторы тысячи «колумбийских гвардейцев» в новой униформе, состоявшей из бледно-голубых холщовых накидок, белых перчаток и полосатых черно-желтых кепок, встречали толпу и с вежливым добросердечием направляли всех к Административному зданию, увенчанному высоким позолоченным куполом.

Процессия подошла к выставке с западной стороны и двинулась через «Мидуэй Плезанс». Стоило президентскому экипажу повернуть на авеню Наций, протянувшуюся на тринадцать кварталов по «Мидуэю», как выглянуло солнце, вызвав своим появлением одобрительный рев зрителей, адресованный сорока компаниям, обустроившим эту авеню размером с небольшой город. Экипажи катили мимо хижины Сидящего Быка, «Лапландской деревни», поселения дагомейцев, якобы склонных к каннибализму; мимо Калифорнийской страусиной фермы, откуда доносились запахи подгорелого масла и яиц. Ферма предлагала отведать омлет из страусиных яиц, хотя в действительности для «страусиного омлета» использовались яйца домашних кур. Процессия миновала «Австрийскую деревню», площадку воздухоплавательных шаров, на которой наполненные водородом и привязанные страховыми фалами к земле шары стояли, ожидая зрителей, желающих совершить путешествие по воздуху. В центре «Мидуэя» процессия повернула и объехала вокруг незавершенного Колеса Ферриса, имеющего печальный вид, на которое Бернэм смотрел с едва скрываемой неприязнью. Сейчас оно напоминало стальной полумесяц, заключенный в гигантскую деревянную опалубку.

Когда карета президента Кливленда подъехала к «Алжирской деревне» Сола Блума, расположенной в «Мусульманском центре» «Мидуэя», Блум кивком головы подал знак, и женщины этой деревни сбросили чадры. Блум клятвенно заверял, что это был обычный знак проявления уважения, хотя в правдивости его слов никто не мог быть уверен. Экипажи объехали стороной «Улицу Каира» – еще незаконченную, что явилось очередной причиной беспокойства, проехали мимо «Турецкой деревни» и «Яванской закусочной». Возле передвижного зоопарка Хагенбека [167], наиболее известного передвижного зоопарка того времени, укротители заставили четырех дрессированных львов зарычать во всю мощь. Справа, в некотором отдалении президент разглядел сквозь легкую завесу тумана афиши «Дикого Запада Буффало Билла», развевающиеся над ареной, которую полковник Коди построил на Шестьдесят второй улице.

Наконец экипажи въехали в Джексон-парк.

* * *