Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

Феррис согласился с их требованием, хотя и неохотно. Незадолго до этого он отправился в Чикаго, а перед этим телеграммой уведомил Райса: «Если совет директоров принял решение не вводить аттракцион в полномасштабную эксплуатацию до среды зпт вы должны выполнять их решение».

Было похоже, что совет директоров находился под впечатлением происшествия, случившегося в прошлую среду, 14 июня, на Мидуэйской бобслейной трассе, при спуске по ледяной эллиптической дорожке двух спаренных бобслейных саней, способных развить скорость до сорока миль в час с полным комплектом пассажиров. Владельцы только что закончили строительство аттракциона и начали первое испытание с пассажирами – пассажирами были только работники компании, – но неожиданно еще две группы зрителей силой втиснулись в сани: восемь человек в первые, шесть – во вторые. Трое из самозваных пассажиров были блумовскими алжирцами, которые пришли на ледяную трассу потому, как объяснил один из них, что «никто из нас никогда не видел льда» – причина весьма недостоверная, поскольку алжирцы только что пережили одну из самых холодных чикагских зим.

Примерно в шесть часов сорок пять минут вечера оператор открепил сани – и вскоре они уже неслись по льду на максимальной скорости. «Перед самым закатом солнца я услышал, как сани мчатся по кривой, – рассказывал «колумбийский гвардеец», ставший невольным свидетелем этого спуска. – Они, казалось, летели. Первые сани вышли на поворот. Они налетели на угол возле западного конца дорожки, но все закончилось благополучно. Вторые в той же точке столкнулись с боковым барьером, но вылетели с трассы. Передняя часть саней вместе с людьми, крепко держащимися за сиденья, пробила ограждение и свалилась на землю. В момент падения сани перевернулись, и люди оказались внизу».

Сани пропахали землю на протяжении пятнадцати футов. Один пассажир погиб, другой – им оказалась женщина – получил перелом челюсти и обоих запястий. Четверо других мужчин, в том числе двое алжирцев, отделались контузиями и ушибами.

Этот трагический эпизод лег черным пятном на выставку, но каждый понимал, что Колесо Ферриса с тридцатью шестью вагонами и более чем двумя тысячами пассажиров, сидящими в них, таит в себе опасность катастрофы практически немыслимых масштабов.

Так пожелали варвары

Несмотря на свои опасения, Олмстед предоставил разбираться со всеми осложнениями, возникшими с ярмарочным ландшафтом, Ульрику, а сам взялся за выполнение неотложных дел, связанных с работой и поездками, в процессе которых ему предстояло побывать в шестнадцати штатах. В середине июня он снова оказался в имении Вандербильта в Северной Каролине. Во время поездки, находясь в железнодорожных вагонах, на вокзалах, в отелях, он расспрашивал своих случайных попутчиков об их впечатлениях от выставки, не раскрывая при этом себя и своего участия в ее создании. Слабая посещаемость выставки беспокоила его и приводила в недоумение. Он расспрашивал попутчиков, посетили ли они выставку, и если да, то каково их мнение о ней, но особенно интересовало его мнение людей, еще не посетивших выставку – что они о ней слышали, планируют ли они ее посетить, а если нет, то что их удерживает.

«Повсюду растет интерес к выставке, – сообщал он Бернэму в письме из Балтимора, датированном 20 июня. – Я повсюду вижу свидетельства того, что люди собираются побывать там». Рассказы людей, знакомых с выставкой не понаслышке, вызывали поистине огромный интерес. Священнослужители, побывавшие на выставке и видевшие, как она работает, упоминали о ней в своих проповедях и лекциях. Он испытывал истинную радость, когда слышал, что посетившим выставку больше всего понравились не экспонаты, а выставочные павильоны, водные протоки, ландшафты, которыми выставка их по-настоящему удивила. «Почти все люди, которые побывали на выставке, обнаружили там намного больше того, что обещали им газеты». В заключение он писал: «Я вижу большую приливную волну энтузиазма, которая захлестывает всю страну».

Но от его внимания не ускользали и другие, противоположные факторы. В то время как личные впечатления от выставки были преисполнены энтузиазма, писал Олмстед, «почти постоянно упоминалась ее незавершенность, люди охотно склонялись к мысли, что многое еще предстоит сделать и то, что будет можно будет увидеть потом, будет лучше того, что они видели сейчас». Фермеры планировали посетить выставку после сбора урожая. Многие люди отложили свои поездки в Чикаго в ожидании того, что экономический кризис, причинивший столько бед национальной экономике, и давление со стороны Конгресса в конце концов вынудят железнодорожные компании снизить стоимость проезда до Чикаго. Сыграла свою роль и погода. Будучи уверенными, что в июле и в августе в Чикаго слишком жарко, люди откладывали свои поездки на выставку на осень.