Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

Фрикасе из оленины по-лапландски

Жареные снежки à la «Мидуэйский бобслей»

Кристаллическое фраппе из «Экспозиции стекла Либби»

Выпечка и кондитерские изделия

Воздушные пончики от аттракциона «Аэростат»

Сэндвичи в ассортименте от Экспозиции кожевенных изделий.

* * *

А что касалось десерта, в программе было заявлено: «Двадцать пять процентов от общей стоимости блюд».

Бал закончился в половине пятого утра. Его экзотические участники медленно двинулись обратно в «Мидуэй». Гости, заняв места в экипажах, заснули, а те, кто не заснул, затянули слабыми голосами «После бала» [207] – это был хит тех дней, – а в это время ливрейные кучера везли их домой по пустым улицам, на которых раздавалось эхо цоканья копыт по граниту.

* * *

Этот бал и другие инновационные предложения Фрэнка Миллета оживили выставку, сделали ее имидж более светлым и удачным. В дневное время выставка могла облачаться в благочестивый наряд белого цвета, а по вечерам она танцевала босиком и хлестала шампанское.

Возросла посещаемость. Среднее дневное количество платных посетителей в августе достигло 113 403 и наконец-то превзошло жизненно важный стотысячный порог. Однако прибыль увеличилась незначительно. А депрессия в национальной экономике неуклонно усиливалась, и, что было еще хуже, ситуация на рынке труда стала еще более нестабильной.

3 августа один из крупных чикагских банков, банк Лазаруса Сильвермана, лопнул. Фирма Бернэма была его долговременным клиентом. Вечером 10 августа Чарльз Дж. Эдди, бывший в свое время одним из первых лиц обанкротившейся компании «Ридинг рейлроуд» и одной из первых жертв паники, зашел в Вашингтон-парк и, подойдя почти к самой его границе с «Мидуэем», застрелился. Разумеется, приехав в Чикаго, он остановился в «Метрополе». Его самоубийство было уже третьим самоубийством, совершенным постояльцами этого отеля в течение лета. Мэр Гаррисон предупредил, что число безработных увеличилось настолько, что достигло тревожной черты. «Если Конгресс не выделит нам денег, то нас ждет мятеж, от которого содрогнется эта страна», – сказал он. Спустя две недели рабочие вступили в потасовку с полицией у входа в мэрию. Это был мелкий конфликт, но «Трибюн» назвала его мятежом. Через несколько дней после этого 25 тысяч безработных, собравшихся в центре города, слушали стоявшего на кондукторской площадке вагона Самуэля Гомперса [208], который спрашивал стоящих вокруг него людей: «Почему богатство страны должно храниться в банках и элеваторах, в то время когда бездомные, потерявшие работу люди бродят по улицам, а праздные бездельники, накопившие золото только для того, чтобы проводить время в разгульной жизни, разъезжают в роскошных экипажах, из которых они видят наши мирные собрания и называют их мятежами?»

Для ведущих городских промышленников и коммерсантов, узнавших о речи Гомперса из утренних выпусков газет, это был в высшей степени тревожный вопрос, поскольку в нем, казалось, содержалось нечто большее, чем просто требование предоставить работу. Гомперс призывал к фундаментальным переменам в отношениях между рабочими и работодателями.

Это была опасная тема, и ее надо было заглушить, чего бы это ни стоило.

Прендергаст

Его возбуждала возможная перспектива стать одним из наиболее влиятельных людей в городе. Наконец-то Прендергаст сможет выбросить из своей жизни утренние холода, отвратительно грязные улицы и злобных мальчишек, которые не слушались его и насмехались над ним. Между тем его нетерпение усиливалось – ведь назначить его юрисконсультом муниципалитета должны были уже давно.

В один из дней первой недели октября Прендергаст приехал в вагоне подвесной канатной дороги в мэрию, чтобы взглянуть на свой будущий офис. Увидев какого-то клерка, он назвал себя.

Невероятно, но этот клерк никак не отреагировал на названное ему имя. Когда Прендергаст объяснил ему, что мэр Гаррисон решил назначить его новым юрисконсультом муниципалитета, клерк расхохотался.

Прендергаст настаивал на том, что ему необходимо повидаться с нынешним юрисконсультом муниципалитета, человеком по фамилии Краус. Уж Краус-то точно узнает его фамилию.

Клерк пошел за Краусом.

Краус, выйдя из своего кабинета, протянул руку. Он представил Прендергаста одному из клерков своего отдела как своего «преемника». Вдруг все неожиданно рассмеялись.

Поначалу Прендергаст подумал, что они рассмеялись потому, что вскоре он будет ими руководить, но потом до него дошло, что дело в чем-то другом.

Краус спросил, не желает ли он немедленно вступить в должность.

«Нет, – ответил Прендергаст. – С этим я могу и повременить».

Это не соответствовало истине, но вопрос смутил Прендергаста. Ему не понравился тон Крауса. Совсем не понравился.

К триумфу