Дьявол в быту, легендах и литературе Средних веков

«А егда еще я попом был, с первых времен, егда к подвигу стал касатися, тогда бес меня пуживал сице. Изнемогла у меня жена гораздо, и приехал к ней отец духовной; аз же из двора пошел во церковь по книгу с вечера глубоко нощи, по чему исповедывать больную. И егда пришел на паперть, столик маленький тут поставлен, поскакивает и дрожит бесовским действом. И я, не устрашася, помолясь пред образом, осенил ево рукою и, пришед, поставил ево на место. Так и перестал скакать. И егда я вошел в трапезу, тут иная бесовская игрушка. Мертвец на лавке стоял в трапезе, непогребеной; и бесовским действом верхняя доска роскрылась и саван стал шевелитца на мертвом, меня устрашая. Аз же, помолясь Богу, осенил мертваго рукою, и бысть по-прежнему паки. Егда же вошел в олтарь, ано ризы и стихари шумят и летают с места на место: дьявол действует, меня устрашая. Аз же, помоляся и престол поцеловав, благословил ризы рукою и, приступив, их пощупал, а оне висят по-старому на месте. Аз же, взяв книгу, и вышел ис церкви с миром. Таково то бесовское ухищрение к человеком».

Грешники терпели от дьяволов при жизни много меньше и даже иногда получали от них любезности, но бывало и то, что еще заживо приходилось расплатиться за порочность свою, потерпев от дьявола чудовищные муки.

Всего опаснее было демонское искушение в смертный час. Тут уже дьявол не разбирал, кто грешник, кто святой. Он был уверен, что смерть — верное орудие, пред которым и святой спасует. Более того: по средневековой легенде, он простер дерзость свою до того, что присутствовал на Голгофе при распятии Спасителя, рассчитывая повторить искушение, с которым потерпел неудачу в пустыне. В виде хищной птицы он же уселся было на самый крест. Присутствие демонов у смертного одра человека решительно подтверждает в 858 году епископ Реймский и Руанский в письме к Людовику Германскому[153]. Цели такого присутствия разнообразны. Во-первых, дьявол рассчитывает помешать раскаянию умирающего. Во-вторых, захватить душу, обреченную аду, на отлете и без всякого промедления. В-третьих, человеку, за душу которого предвидится большой спор с добрым началом, предложить в час смертного страха дьявольские свои услуги, за уже несомненную и бесспорную продажу души. В-четвертых, черти просто любили мучить людей предсмертным ужасом и отягчать агонию. Тысячи тысяч христиан испытывают, умирая, эту пытку, незнакомую людям античного мира, — что в смертный час комната больного переполняется угрожающими чертями, которые тянутся к одру его жадными когтями. В ожидании лютой борьбы за душу умирающего Фауста Мефистофель заранее окружает его всякою нежитью, а когда Фауст падает мертвым, вызывает к трупу его из ада целые полчища чертей. Умирающие часто не только видят дьяволов, но и вступают с ними в физическую борьбу: так было с Людовиком Благочестивым[154], св. Катериною Сиенскою[155] и множеством других. Русская художественная литература имеет для этого сильную картину: смерть дьявола Ахиллы в лесковских «Соборянах».

«Ученый протопоп благословил умирающего, а Захария пошел проводить Грацианского и, переступив обратно за порог, онемел от ужаса:

Ахилла был в агонии и в агонии не столько страшной, как поражающей: он несколько секунд лежал тихо и, набрав в себя воздуху, вдруг выпускал его, протяжно издавая звук: «у-у-у-х!», причем всякий раз взмахивал руками и приподнимался, будто от чего-то освобождался, будто что-то скидывал.

Захария смотрел на это цепенея, а утлые доски кровати все тяжче гнулись и трещали под умирающим Ахиллой, и жутко дрожала стена, сквозь которую точно рвалась на простор долго сжатая стихийная сила.

— Уж не кончается ли он? — хватился Захария и метнулся к окну, чтобы взять маленький требник, но в это самое время Ахилла вскрикнул сквозь сжатые зубы:

— Кто ты, огнелицый? Дай путь мне!

Захария робко оглянулся и оторопел, огнелицего он никого не видал, но ему показалось со страху, что Ахилла, вылетев сам из себя, здесь же где-то с кем-то боролся и одолел…»

Умирать при подобных условиях было жутко и трудно. Когда в 1524 году Доминик Капраника, епископ в Фермо, издал книгу, в которой собраны были из предшествующих веков наилучшие поучения на час смертный, то этот том под титулом «Ars Moriendi» («Искусство умирать») имел колоссальный успех и выдержал не менее изданий, чем в XIX веке «Как живут наши умершие и как мы будем жить по смерти» монаха Митрофана: одно из немногих русских сочинений, переведенных на все европейские языки.

Силою искушения дьявол преследует умирающего до последней минуты. В Лорето он ворвался к одному больному юноше, уже получившему от духовника напутствие из сей жизни в вечную, под видом женщины, в которую бедняга был страстно влюблен.

— Неужели ты покинешь меня, любовь моя? — вопил он, ломая руки.

Умирающий, видя отчаяние своей любовницы, собрал последние силы и твердо сказал:

— Никогда я не покину тебя, моя дорогая.