Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

Блаженной Герардеске Пизанской^{82} и многим другим дьявол являлся в образах их мужей. Этот обман он часто употребляет против неутешных вдов, слишком страстно любивших мужей своих. Не столько сказку, сколько ходячий деревенский анекдот о том (потому что в народе это поверье крепко держится даже посейчас) поместил в свое собрание «Народных русских сказок» А. Н. Афанасьев:

«Жил-был мужик, была у него жена-красавица; крепко они любили друг дружку и жили в любви и согласии. Ни много ни мало прошло времени, помер муж. Похоронила его бедная вдова и стала задумываться, плакать, тосковать. Три дня, три ночи бесперечь слезами обливалась; на четвертые сутки, ровно в полночь, приходит к ней бес в образе ее мужа. Она возрадовалась, бросилась ему на шею и спрашивает: „Как ты пришел?“ — „Да слышу, — говорит, — что ты, бедная, по мне горько плачешь, жалко тебя стало, отпросился и пришел“. Лег он с нею спать; а к утру, только петухи запели, как дым исчез. Ходит бес к ней месяц и другой; она никому про то не сказывает, а сама все больше да больше сохнет, словно свечка на огне тает! В одно время приходит ко вдове мать-старуха, стала ее спрашивать: „Отчего ты, дочка, такая худая?“ — „От радости, матушка!“ — „От какой радости?“ — „Ко мне покойный муж по ночам ходит“. — „Ах, ты дура! Какой это муж — это нечистой!“ Дочь не верит. „Ну, слушай же, что я тебе скажу: как придет он к тебе в гости и сядет за стол, ты урони нарочно ложку, да как станешь подымать — посмотри ему на ноги“. Послушалась вдова матери; в первую же ночь, как пришел к ней нечистой, уронила под стол ложку, полезла доставать, глянула ему на ноги — и увидала, что он с хвостом. На другой день побежала она к матери. „Ну что, дочка? Правда моя?“ — „Правда, матушка! Что мне делать несчастной?“ — „Пойдем к попу“. Пошли, рассказали все как было; поп начал вдову отчитывать, три недели отчитывал — насилу отстал от нее злой бес!»^{83}

Чтобы скомпрометировать св. Кунигунду,^{84} бес однажды вышел из ее спальни в виде рыцаря. Приняв образ св. Сильвана,^{85} он волочился за одной девицею и нарочно дал поймать себя у нее в спальне под кроватью. Фома Кантипратийский[8] видел однажды дьявола в образе монаха, который с нарочною непристойностью обнажился, будто бы по естественной нужде. Когда Фома окликнул бесстыдника, он тотчас исчез. Тот же Фома жалуется на дьяволов, которые компрометировали кёльнское монашество, устраивая по ночам пляски на пригородных полях и одеваясь для этих балов в свои белые рясы.

Из животных дьявол в старину охотнее всего являлся драконом или змием. Но дракон не всегда метаморфоза черта, иногда он сам черт и есть, в подлинном своем виде. В румынском языке оба они — и черт, и дракон — совершенно совпадают в нарицательном имени дьявола: dracul. В Апокалипсисе Иоанна и видениях многих святых Дракон или Змий несомненно тождествен дьяволу. В VIII веке Иоанн Дамаскин^{86} описывал дьяволов как драконов, летающих по воздуху. Змий, как истинный образ Сатаны, весьма привился к русским фантастическим представлениям как в старинной церковной литературе, так и в духовных стихах и сказочной словесности. В старообрядческой полемической литературе этот образ получил особенно широкое и яркое развитие, которым красиво воспользовался Майков в упомянутом уже своем «Страннике»: