Дьявол в музыке (ЛП)

Брокер вручил их. Джулиан надел перчатки, продолжая развивать мысль.

- Другой вариант – де ла Марк. Он признаёт, что был в Турине в то же время, что и маркеза, но ничто не указывает, будто он поехал за ней в Бельгират. – Джулиан поднял глаза от пуговиц на перчатке. – А долго ли маркеза была в Турине?

- Нина говорит, что около месяца.

- А что она там делала?

- Я не знаю, сэр.

Джулиан задумался. В первые месяцы 1821-го года в Турине произошло три важных события – туда приехала маркеза, туда приехал де ла Марк и там вспыхнуло восстание. Чем дольше он думал об этом, тем твёрже был уверен, что хотя бы два событиях из этих трёх связаны. Могла ли маркеза или де ла Марк иметь какое-то отношение к повстанцам или их противникам? Или они просто поехали в Турин, чтобы быть подальше от знатного и, возможно, ревнивого мужа маркезы? Джулиан понадеялся, что в Турин их привела политика, а не любовь. Но нельзя было отрицать, что причиной было и первое, и второе – это ведь Италия.

Глава 16

Следующим утром гости виллы высадились в Соладжио и отправились к церкви. Маркеза шла под руку с Карло, Нина несла за госпожой подушечку для коленопреклонений из алого бархата и золотой парчи.

У церковных дверей толпилось много прихожан – должно быть, явились и люди из соседних мест, чтобы поглазеть на маркезу и её гостей. Все посторонились, когда процессия с виллы проходила внутрь. Де ла Марк погрузил пальцы в купель и протянул руку маркезе, улыбнувшись, когда та прикоснулась к его пальцам, чтобы получить святую воду. Эта милая церемония привела Джулиана в ужасное раздражение. Он бы удивился, если у католицизма де ла Марка была хоть какая-то глубина. Впрочем, Кестрель не был настолько искусен в самообмане, чтобы утверждать, что его возмутила религиозная сторона произошедшего.

Холод и мрак церкви составляли резкий контракт с солнечным светом и весельем снаружи. Хрупкие свечи и тусклые лампы не разгоняли тьму, а лишь добавляли ей золотистый оттенок. Дон Кристофоро занял своё место у высокого алтаря и забормотал освящённые веками латинские слова среди клубов благовоний и кротких, невнятных ответов паствы. Джулиан внушал прихожанам страх, ведь был единственным, кто ни разу в жизни не причащался. Но музыка, как он и надеялся, была прекрасной. Казалось, никто бы не возмутился, услышав арии из опер Россини, смешанные с литургией.

После мессы гости отправились обратно к берегу. Уже у пирса Джулиан услышал сзади слабый вскрик. Он обернулся. Нина замерла как вкопанная и потрясённо смотрела в сторону причала. Проследив за её взглядом, Джулиан увидел, что на каменном волнорезе сидит Брокер и болтает ногами в реке. Очень близко к нему устроилась что-то говорящая и хохочущая Роза, черноглазая искусительница из «Соловья».

Брокер поймал взгляд Нины и, поспешив к ней, на смеси ломаного миланского и энергичных жестов, пояснил, что хотел бы проводить её из церкви. Сперва девушка отшатнулась, но после долгих уговоров, согласилась и позволила взять себя под руку. Джулиан заметил, что Роза посмотрела им вслед, уперев руки в бока и сверкая глазами. Война была объявлена.

Жизнь на вилле быстро вошла в колею. Днём гости рассеивались. Маркеза бывала на озере, гуляла в саду, наносила визиты соседям или любовалась красивыми пейзажами. Зачастую её сопровождал Карло, иногда – Джулиан или де ла Марк.

Карло проводил много времени на озере. Он был первоклассным лодочником и понимал настроение Комо не хуже местных крестьян. Джулиан гадал, не способ ли это убежать с виллы. Хотя граф не выказывал никакой враждебности к Беатриче, это место не могло не приносить ему болезненных воспоминаний.

Время Гримани было занято надзором за местными жандармами, что методично прочёсывали сады и окрестности в поисках улик. Он часто отсутствовал на вилле, но созданное им напряжение никогда не развеивалось – комиссарио или его верная тень Занетти могли вернуться в любой миг.

Ученик Донати, Себастьяно, говорил мало, хмурился много и отрабатывал пение каждый день. Его «Che invenzione, che invenzione» вскоре стали общей шуткой – обитатели виллы закатывали глаза в мучительной терпимости, стоило им услышать их.

Джулиан продолжал осматривать окрестности. Он поговорил об убийстве с некоторыми людьми – в том числе Ругой и Куриони. Он взобрался на скалу и обошёл серые, мрачные стены Кастелло-Мальвецци, но в отсутствие Ринальдо не смог попасть внутрь. Иногда он поднимался в холмы, бродил по лесам, пестревшим осенними ягодами, или скалистым ущельям, изрезанным сверкающими ручьями. Взбираясь выше, он видел кружащих орлов и любовался прекрасными видами ломбардских равнин и снежными пиками Альп.

Поначалу Кестрель беспокоился, что оставляет в небрежении МакГрегора, но всякий раз, когда Джулиан пытался пригласить доктора в свою экспедицию, то никак не мог найти его. МакГрегор то уходил рыбачить с Карло, то посещал пациентов вместе с Куриони, то наблюдал за работающими рыбаками, то слушал песни, что поют их жёны, чиня сети.