Дьявол внутри нас

- Я вот тоже бросил ученье на половине. И не в университете, как ты, а еще в обычной школе. Ушел из школы, стал служить под началом отца, который заведовал финансовой частью в вилайете (Вилайет - административная единица, губерния). Женился я совсем мальчишкой. Через пять лет умер отец. А вскоре - моя жена. Я совсем распустился. Быстро прожил те гроши, которые оставил мне батюшка. Потом опять стал служить, снова женился, пошли дети. Так и живу. Собственно говоря, это и есть настоящая жизнь. Я вот убежден, что жить следует только сегодняшним днем, не придавая излишне большого значения прошлому, не сожалея о якобы упущенных возможностях и не обнадеживая себя никакими иллюзиями на будущее. Все это отравляет наш и без того короткий век. И потом, есть такое великое жизненное искусство: находить забавную сторону во всем. Стоит в начале месяца нагрянуть лавочнику и выразить неудовольствие по поводу неуплаченного долга, как с моей женой делается нервный припадок. А я слежу за лавочником, смотрю, как он в дверях сердито сдирает с головы шапку, как потом ее напяливает, слушаю, как он коверкает слова, подражая стамбульскому выговору, и, ей-богу, меня это только смешит. Ну, скажи, разве что-нибудь в жизни подвластно нашим желаниям? С этим приходится мириться, тем более что природа наделила нас способностью из всего извлекать урок. Скажем, иногда не остается денег на учебники для ребят. Старший настаивает, буквально берет меня за горло. Я не могу не дать. А остальные четверо - девочки, им остается только плакать. Сажаю их перед собой и начинаю внушать, что и без учебников можно обойтись, надо, мол, только получше запоминать объяснения учителя. А когда вижу, что они мне поверили и начинают прислушиваться к моим словам, становится и смешно, и грустно до слез. То же самое и в нашей конторе. Из всех служащих только двое-трое прекрасно понимают, что к чему - и в нашем деле, и вообще в жизни. Эти хитрецы далеко пойдут. А остальные все - серая скотинка. Воображают, что представляют собой что-то, коли занимают место под солнцем. Глядишь: один задается своей молодостью, другой кичится старостью и опытом; кто хвастает прошлым, кто тешит себя мечтами о будущем. А жизнь - это мельница, и любого она перемелет на своих жерновах, даже того, кто мнит о себе бог весть что. Так-то…

Странное удовлетворение получал Омер от разговоров с кассиром. Казалось, их объединяло полное неверие ни во что, только годы, прожитые Хюсаметти-ном-эфенди, помогли ему избавиться от неопределенных желаний и страстей, которые теснились в душе Омера. Кассир уже не ожидал от жизни ничего нового. Иногда он просил у Омера несколько лир в долг, не стесняясь, с удивительной простотой и естественностью. И когда молодой человек обращался к нему с просьбой ссудить его деньгами, он, не колеблясь, отдавал ему все, что имел при себе. Часто после этого Омеру становилось так стыдно, будто он отнял деньги, предназначенные детям на хлеб.

Вот и сегодня Омер, посидев пять - десять минут за своим столом, пошел к Хюсаметтину-эфенди. Он сгорал от нетерпения с кем-нибудь поговорить. Но кассир был занят. Перед ним лежала огромная бухгалтерская книга. Надев очки, он напряженно морщил лоб, словно никак не мог разобраться в запутанных расчетах. Омер собрался было уходить, но тот поднял голову и окликнул его.

- Где ты нынче обедаешь? Подожди, пойдем вместе в какую-нибудь шашлычную. Мне сегодня что-то не по себе. Посидим, поболтаем.

Омер чрезвычайно удивился, услышав от Хюсаметтина точно такие же слова, с которыми сам шел к нему: «Мне что-то не по себе».

Омер вернулся к своему столу. Он не захватил с собой ни журнала, ни газеты, и ему поневоле пришлось раскрыть бухгалтерскую книгу. Он вынул из стола бумагу для черновиков с отпечатанным на обороте текстом и принялся что-то писать на ней, чертить, рисовать фигурки. Потом взял другой лист, исписал его весь своими подписями, а рядом столбиком вывел: «Маджиде, Маджиде, Маджиде. Но, заметив, что это имя оказалось перед его именем, перечеркнул весь листок.

В обед он зашел за кассиром. Хюсаметтин-эфенди, вопреки обыкновению, встретил его молчанием. Они перекусили в маленькой шашлычной с низким потолком, расположенной в районе Бахчекапы. Омер несколько раз вопросительно посматривал на Хюсаметти-на, но тот сидел словно в воду опущенный. Они расплатились, вышли. Потом завернули в маленькую кофейню, полистали газеты. Оба молчали, погруженные в свои мысли.