Дьявол во плоти

— Ты пришёл ко мне в гости. Мы ужинали наедине.

Казалось, Кир не знал, как реагировать на её заявление.

— Мы обменивались историями о наших семьях, — продолжила Меррит. — После того, как ты рассказал мне о манжете рубашки, я поведала тебе о том, как пролила чернила на карту в кабинете моего отца.

Он озадаченно покачал головой.

— У нас была редкая карта Британских островов двухсотлетней давности, — объяснила Меррит. — Я зашла в кабинет отца, чтобы поиграть с набором чернильниц, чего мне делать не разрешали. Но эти маленькие стеклянные бутылочки с гравировкой выглядели так заманчиво, а в одной из них были чернила самого яркого оттенка изумрудно-зелёного. Я обмакнула в неё ручку и случайно капнула на карту, которая лежала на письменном столе. Появилось ужасное пятно прямо посреди Германского океана. Я стояла над ней и плакала от стыда, когда вошёл папа и увидел, что произошло.

— Что он сделал? — спросил Кир, заинтересовавшись историей.

— Сначала он ничего не сказал. Я уверена, что внутри него шла настоящая борьба. Но затем его плечи расслабились, и он задумчиво проговорил: "Меррит, сдаётся мне, что если ты пририсуешь к кляксе несколько ног, то получится самое настоящее морское чудовище". И я добавила к ней маленькие щупальца и клыки и нарисовала поблизости трехмачтовый корабль. — Она замолчала, заметив, что на губах Кира сверкнула улыбка, которая никогда не переставала вызывать у Меррит лёгкое головокружение. — Папа вставил карту в рамку и повесил на стену над своим столом. По сей день он утверждает, что это его любимое произведение искусства.

Уголок его рта приподнялся в улыбке.

— Хороший отец, — констатировал Кир.

— Хороший! Оба моих родителя — прекрасные люди. Я хотела бы… Не думаю, что у тебя появится шанс с ними познакомиться.

— Нет.

— Кир, — нерешительно продолжила она, — Я не в том положении, чтобы говорить за герцога, но хорошо его зная… Я уверена, что у него и в мыслях нет заменить твоего отца или что-то у тебя отнять.

Ответа не последовало.

— Что касается его прошлого, — не сдавалась Меррит, — я не знаю, что ты успел о нём услышать. Но было бы справедливо сначала тебе самому поговорить с герцогом, прежде чем выносить суждения… Ты так не думаешь?

Кир покачал головой.

— Пустая трата времени. Я принял решение.

Меррит одарила его укоризненной улыбкой.

— Упрямец, — мягко упрекнула она и забрала у него пустой стакан. — Тебе следует немного отдохнуть. Я подыщу для тебя подходящие вещи и вернусь позже, чтобы помочь одеться.

Он снова нахмурился.

— Мне не нужна помощь.

К счастью, годы работы в суровых условиях южных лондонских доков научили Меррит терпению.

— Ты серьёзно пострадал, — спокойно заметила она, — и восстанавливаешься после сложной травмы. Если не хочешь упасть и причинить себе ещё больший вред, тебе следует принять помощь.

— Не от тебя. Пусть это будет кто-нибудь другой.

Его слова задели Меррит, но она заставила себя этого не показывать.

— Тогда от кого же?

Кир тяжело вздохнул и пробормотал:

— От старого пердуна.

— Калпеппера? — озадаченно переспросила Меррит. — Но ты был так на него зол. Почему ты предпочитаешь его помощь моей?

— Это неприлично.

— Дорогой мой, поезд ушёл. Я уже видела тебя всего целиком.

Кир густо покраснел.

— Ни одному мужчине не захочется, чтобы женщина видела его в чём мать родила, пока он болеет и не моется несколько дней.

— Но ты мылся. Во всяком случае, соприкасался с водой. Я постоянно протирала тебя холодной губкой с тех пор, как мы приехали. — Криво улыбнувшись, она подошла к порогу и остановилась, положив ладонь на дверную ручку. — Я позже пришлю Калпеппера, если таково твоё желание.

— Да. — Кир сделал паузу, прежде чем пробормотать: — Спасибо, миледи.

— Меррит.

— Меррит, — повторил он… и бросил на неё пристальный взгляд, от которого у Меррит ёкнуло сердце.

Почему он так на неё смотрит? Неужели что-то вспомнил? Она вцепилась в дверную ручку из полированной латуни так сильно, что ладонь начала пульсировать.

— Красивое имя, — наконец отстранённо проговорил он и перевёл взгляд на одно из окон, молча дав понять, что разговор окончен.

Глава 20

Кир проснулся на следующее утро как раз в тот момент, когда из комнаты тихо вышла горничная с деревянным ведёрком. В камине потрескивал слабый огонь, прогоняя ночной холод. Из других частей дома доносились разнообразные звуки. Слуги приступали к повседневным делам: приглушённо переговариваясь между собой, они открывали ставни и подметали ковры. Тихо позвякивал фарфор или стекло. Когда Кир уловил слабый запах какой-то жареной солоноватой пищи, возможно, бекона, и аромат свежего хлеба, его ноздри дёрнулись, а рот наполнился слюной.

"Скоро завтрак", — подумал он, к нему вернулся его обычный аппетит.

Кир осторожно встал с кровати и заковылял к умывальнику. Левая сторона грудной клетки сильно болела, как будто по ней прошёлся плуг. Голова раскалывалась, а в ушах то и дело звенело. Но больше всего его беспокоили лёгкие, они напоминали лопнувшие кузнечные мехи. Кир едва мог вздохнуть и издавал при этом свистящие звуки.