Дьявол всегда здесь

– Все ты знаешь, – ответил Теодор. – Слушай, как доберемся – продадим машину и снова начнем проповедовать. Чем и надо было заниматься все это время. – Он посмотрел на бледную окровавленную Хелен. Теперь с ее нытьем покончено. Он почти жалел, что не сам ее убил. Это ведь она все испортила. Теперь бы у них уже была собственная церковь, а то и передача на радио.

– Мы?

– Ну да, – сказал Теодор, – тебе же нужен гитарист? – Он уже давно мечтал отправиться во Флориду, поселиться у океана. Трудно жить калекой, когда вокруг одни паршивые холмы да деревья.

– А с ней что? – Рой показал на тело Хелен.

– Придется закопать ее поглубже, братец, – сказал Теодор. – Я закинул в багажник лопату на случай, если все пойдет не так, как ты думал.

– А Ленора?

– Поверь, ребенку лучше со старушкой, – сказал Теодор. – Ты же не хочешь, чтобы твоя дочка росла в бегах? – Он поднял взгляд на деревья. Солнце исчезло за стеной темных туч, и небо стало пепельно-серым. В воздухе висел сырой запах дождя. Из-за Рокки-Гэпа донесся медленный и слабый раскат грома. – А теперь лучше начинай копать, пока нас тут не залило.

Когда в ту ночь вернулся Ирскелл, Эмма сидела в кресле у окна и качала Ленору. Было почти одиннадцать, и буря только-только начала успокаиваться.

– Хелен сказала, их всего пару часов не будет, – сказала старушка. – Оставила только одну бутылочку молока.

– А, ты же знаешь этих священников, – отмахнулся Ирскелл. – Небось времени не теряли, заложили где-нибудь за воротник. Черт, как я слышал, этот калека меня два раза перепьет.

Эмма покачала головой.

– Жаль, у нас нет телефона. Что-то неспокойно на душе.

Старик всмотрелся в спящего младенца.

– Бедняжка, – сказал он. – Вся в мать, да?

4

Когда Эрвину было четыре, Уиллард решил, что его сын не будет расти в Миде, среди дегенератов. С самой свадьбы они жили в старой квартире Шарлотты над химчисткой. Ему казалось, в Миде поселились все извращенцы южного Огайо. В последнее время в газетах только и печатали что об их диких похождениях. Всего два дня назад в «Сирсе и Рой-баке» арестовали некоего Кельвина Клейтора с палкой польской колбасы, приклеенной к бедру. Если верить «Мид газетт», подозреваемый в одном только рваном комбинезоне терся о пожилых женщин – по выражению репортера, в «похотливой и агрессивной манере». Если спросить Уилларда, этот сукин сын Клейтор даже хуже, чем отставной депутат, которого на шоссе у окраины города шериф застал с петухом, насаженным на гениталии, – род-айлендским красным, купленным за пятьдесят центов на ближайшей ферме. Пришлось везти депутата в больницу, чтобы срезать петуха. Люди говорили, по дороге к скорой помощи – из уважения к другим пациентам или, возможно, к жертве – помощник шерифа накрыл петуха форменной курткой.

– А ведь этот козел лез к чьей-то матери, – сказал Уиллард Шарлотте.

– Кто из них? – спросила та. Она стояла у плиты и помешивала в кастрюле спагетти.

– Господи, Шарлотта, который с колбасой. В глотку бы ему эту колбасу засунуть.

– Не знаю, – сказала жена. – По-моему, это не так плохо, как шалить с животными.

Уиллард взглянул на Эрвина – он сидел на полу и возился с игрушечным грузовиком. По всем признакам страна катилась в ад. Два месяца назад мать написала, что тело Хелен Лаферти – ну, или то, что от него осталось, – наконец нашли в могиле в лесу в нескольких милях от Коул-Крика. Он читал это письмо каждый вечер всю неделю. Шарлотта заметила, что после этого Уиллард все больше расстраивается из-за новостей в газете. Хотя Рой и Теодор были главными подозреваемыми, почти три года их никто не видел, так что шериф не мог исключить возможность, что их тоже убили и где-то спрятали. «Мы не знаем, может, это тот же, который тогда зарезал людей в Миллерсберге, – сказал шериф, когда пришел к Эмме с новостями о том, что пара искателей женьшеня вышла на могилу Хелен. – Может, он убил девушку, а потом парней разрубил на кусочки и разбросал. Тот, в коляске, легкая добыча, да и про второго все знают, что ему не хватало соображения и мочу из башмака вылить».

Несмотря на то что говорили законники, Эмма была убеждена: эти двое живы и виновны, и она не успокоится, пока они не окажутся за решеткой или на том свете. Она писала Уилларду, что растит девочку как может. Он послал сто долларов на приличные похороны. Глядя на сына, Уиллард вдруг испытал неистовое желание помолиться. Хотя он не общался с Богом много лет – ни единой просьбы или хвалы с тех пор, как во время войны нашел распятого морпеха, – все же чувствовал, как теперь в нем нарастает позыв примириться с Творцом, пока с семьей не случилось ничего плохого. Но оглядывая тесную квартирку, он понимал, что достучаться до Бога здесь не легче, чем в церкви. Чтобы молиться по-своему, ему нужен лес.

– Надо убираться отсюда, – сказал он Шарлотте, положив газету на кофейный столик.