Дьявол зимой

– Я хочу быть в тебе, – прошептал он. – Я буду нежен, любовь моя... позволь мне перевернуть тебя. О Боже, как ты прекрасна! – Он перевернул ее на спину. – Коснись меня, дорогая... вот здесь... – Он резко втянул в себя воздух, когда ее пальцы обхватили его затвердевшее естество. Эви нерешительно погладила его, понимая, что это доставляет ему удовольствие. Его глаза закрылись, длинные ресницы подрагивали, он тяжело дышал, со свистом выпуская воздух сквозь полуоткрытые губы.

Неловко сжимая тяжелый ствол, она направила его между бедрами. Головка соскользнула, и Сент-Винсент мучительно застонал. Попытавшись снова, Эви разместила его правильно. Оказавшись в нужной позиции, Сент-Винсент подался вперед, проникнув во влажную пещерку, и Эви напряглась от боли. Обвив ее руками, он сделал мощный рывок, затем другой, пока не оказался полностью внутри. Эви заерзала, пытаясь избавиться от болезненного вторжения, но с каждым движением он, казалось, проникал еще глубже.

Заполненная до отказа, она заставила себя не шевелиться. Впившись ногтями в его плечи, она смотрела в его сверкающие глаза, прикрытые отяжелевшими веками. Когда он снова приник к ее губам, она с жадностью приветствовала вторжение его языка. Сент-Винсент издал удивленный возглас и ускорил ритм движений, прежде чем взорваться с хриплым стоном, вырвавшимся из его груди.

Все еще соединенный с нею, он обессиленно лежал, отдавшись во власть ее испытующих прикосновений. Пальцы Эви скользили по его груди, поросшей золотистыми волосками, касались шелковистой кожи спины и худощавых бедер. Глаза его изумленно расширились, когда его естество откликнулось на эти робкие прикосновения мощным толчком, заставив затрепетать от нового приступа вожделения.

Приподнявшись, Сент-Винсент жадно прильнул к ее губам. Эви шире раздвинула бедра и крепко обхватила его руками, стараясь, несмотря на боль, принять его как можно глубже. Опираясь на локти, чтобы не раздавить ее своим весом, он склонил голову ей на грудь, обдавая ее горячим дыханием и царапая нежную кожу пробившейся за ночь щетиной. Затем скользнул рукой во влажную поросль волос между ними, и, найдя бугорок, в котором сосредоточилось ее женское начало, принялся умело ласкать его, пока Эви не почувствовала, что ее подхватывает новая волна наслаждения. Ее потаенные мышцы сократились, плотнее обхватив горячую плоть, находившуюся у нее внутри.

Ахнув, Сент-Винсент поднял голову и уставился на нее, как на диковинное создание, какого он никогда прежде не видел.

– Великий Боже, – прошептал он, однако на его лице отразилась не благодарность, а нечто весьма похожее на тревогу.

Глава 5

Себастьян поднялся с постели и направился к умывальнику, ощущая слабость в ногах. Он пребывал в смятении, словно это он – а не Эванджелина – только что лишился невинности. Давным-давно он решил, что не способен испытать ничего нового. Как выяснилось, он ошибался. Для мужчины, превратившего занятия любовью в смесь филигранной техники и хореографии, явилось полной неожиданностью оказаться во власти собственных страстей. Он настолько обезумел от желания, что не смог совладать со своим телом. Проклятие! С ним никогда не случалось ничего подобного.

Наполнив водой фаянсовую чашу, он окунул в нее чистое льняное полотенце и не спеша отжал. Хотя дыхание его восстановилось, он не испытывал приятной усталости и умиротворения, обычных для подобной ситуации. После того, что произошло, ему следовало бы чувствовать себя более чем удовлетворенным. Однако это было не так. Он испытал самое продолжительное, самое сильное и самое мучительное наслаждение в своей жизни... и все же жаждал повторения. Это было безумие. Но почему? Почему с ней?

У Эванджелины были женственные формы, которыми он всегда восхищался, округлые и упругие, с изящными бедрами и длинными ногами. Кожа, гладкая как бархат, была усеяна золотистыми веснушками, словно искрами праздничного фейерверка. Буйная масса рыжих локонов также была неотразимой. Наверное, все эти достоинства могли объяснить, почему его чудесным образом обретенная жена так странно влияла на него.

Ощутив очередную вспышку желания, Себастьян вытерся влажным полотенцем и потянулся за свежим. Смочив его в воде, он вернулся к Эванджелине, которая лежала, свернувшись, на боку. К его облегчению, ничто не указывало, что его ждет поток девичьих слез и жалоб. Она казалась скорее задумчивой, чем огорченной, и не сводила с него пристального взгляда, словно пыталась разгадать какую-то загадку. Несколькими ласковыми словами он убедил ее повернуться на спину и смыл кровь с ее бедер.

Судя по румянцу, залившему ее лицо и тело, ей было нелегко лежать перед ним обнаженной. Себастьян редко встречал женщин, которых смущала бы нагота. Он всегда выбирал опытных прелестниц, предпочитая не связываться с невинными девицами. Не из соображений морали, конечно, а потому, что девственницы, как правило, не отличались изобретательностью в постели.