Дьявол зимой

Себастьян описал встречу с Иганом, включая откровения, касавшиеся Булларда и его матери. Эви молча слушала, глядя на него расширившимися глазами. Ее переполняла жалость. Бедный Джосс Буллард! Сомнительное происхождение и равнодушие окружающих заставили его озлобиться навесь свет.

– Как странно, – задумчиво произнесла она. – Я всегда надеялась, что Кэм – мой брат, но мне даже в голову не приходило, что им может быть Джосс Буллард.

Буллард всегда относился к ней с нескрываемой враждебностью... но не было ли это следствием отказа Айво Дженнера признать его сыном? Чувствовать себя нежеланным, сознавать, что тебя стыдится человек, который, возможно, является твоим родным отцом... Наверняка это может ожесточить кого угодно.

– Мы отправились в тоттнемскую лечебницу, – продолжил Себастьян, – куда его поместили. Ужасное заведение, крайне нуждающееся в финансировании. Там были женщины и дети, которые... – Он осекся, поморщившись. – Я предпочел бы не распространяться на эту тему. В общем, в Тоттнеме нам сказали, что Буллард поступил на последней стадии болезни.

– Я хочу помочь ему, – решительно сказала Эви. – По крайней мере мы могли бы перевести его в более приличную больницу...

– Поздно, дорогая. – Себастьян взял ее за руку. – Он умер два дня назад. Нам показали место, где он похоронен в одной могиле вместе с двумя другими пациентами.

Эви отвела взгляд, потрясенная услышанным. Она с удивлением почувствовала, что глаза ее увлажнились, а в горле образовался комок.

– Бедняга, – глухо произнесла она. – Мне жаль его.

– А мне нет, – отрезал Себастьян. – Он не единственный, кто вырос без родительской любви и вынужден был прокладывать себе путь самостоятельно. Собственно, ему было легче, чем Рогану, чья цыганская кровь сделала его объектом предубеждения. Не плачь, Эви. Буллард не заслуживает ни одной слезинки.

Эви прерывисто вздохнула.

– Извини. Я стала слишком чувствительной. За последние недели столько всего произошло, что порой мне трудно совладать с эмоциями.

Себастьян привлек ее в свои теплые объятия и зарылся лицом в волосы.

– Эви, дорогая, тебе не за что извиняться, – сказал он. Ты прошла через ад. Только такое бессердечное животное, как я, способно по-настоящему оценить, сколько нужно смелости, чтобы честно признаться в своих чувствах.

Эви прижалась щекой к его плечу.

– Ты не бессердечный. Наверное, это нехорошо, но, хотя мне жаль Булларда, я рада, что его больше нет. Из-за его безумных поступков я чуть не потеряла тебя.

Себастьян нашел губами ее ухо и слегка прикусил мочку.

– Это было бы слишком большой удачей для тебя. Ты не настолько везучая.

– Не говори так, – сказала Эви, даже не улыбнувшись, и слегка отстранилась, чтобы видеть его лицо. – Это не повод для шуток. Я... – Ее голос дрогнул, но она заставила себя продолжить: – Мне кажется, что теперь я не смогла бы жить без тебя.

Большая рука Себастьяна обхватила ее затылок и нежно прижала ее голову к его плечу.

– Ах, Эви, – услышала она его тихий голос, – должно быть, у меня все-таки есть сердце... потому что сейчас оно дьявольски болит.

– Только сердце? – поинтересовалась она простодушным тоном.

Себастьян рассмеялся и опустил ее на постель, лукаво блеснув глазами.

– Не только, – признался он. – И твой долг, как жены, облегчить мои страдания.

Эви подняла руки и притянула его к себе.

Не подозревая о личных проблемах владельцев и служащих клуба, многочисленные гости продолжали стекаться по вечерам в заведение Дженнера, особенно когда стало известно, что лимит членских билетов, установленный на уровне двух с половиной тысяч, исчерпан. Желающие стать членами клуба вынуждены были записываться в очередь в надежде на освободившееся место.

Сочетание таких, казалось бы, несовместимых вещей, как виконт, страдающий недостатком средств, и респектабельный игорный клуб, принесло поразительные плоды. Служащие либо увлекались стремительным потоком энергии, исходившей от Себастьяна, либо исчезали с его пути. Заведение управлялось с такой расчетливостью, какой оно не знало даже в лучшие времена, когда Дженнер правил своей маленькой империей железной рукой.

Айво Дженнер, питавший неприязнь к аристократам, обращался с ними с подчеркнутым подобострастием, что создавало у них смутное ощущение неловкости. В отличие от своего предшественника Себастьян был одним из них. Он держался непринужденно и в то же время с таким шиком, что его присутствие, казалось, электризовало атмосферу. Когда он был рядом, члены клуба смеялись, тратили, говорили и ели больше, чем обычно.

Если в других клубах посетителям приходилось довольствоваться неизменным бифштексом и яблочным пирогом, клуб Дженнера предлагал широкий выбор закусок, который постоянно пополнялся изысканными блюдами, такими как салат из лобстера, тушеный фазан, креветки в сливочном соусе, перепела, начиненные виноградом и сыром, и, конечно, любимый десерт Эви – миндальное пирожное с клубничным кремом. Еда, развлечения и обслуживание улучшались такими темпами, что жены начали жаловаться на мужей, проводивших слишком много вечеров в клубе.