Дьявольщина

– Бог его знает – я туда не заглядывал и ее не спрашивал, а она не предлагала. Она вообще сторонилась людей, точнее они ее. Знаю только, что разговаривала она с коляской, будто там кто-то живой лежал… – он вновь задумался, тревожа красные угли костра длинной веткой. – Нет – вру, один раз я все-таки увидел, что она возит в коляске.

Мы с пацанами возвращались с речки, где весь день провели, купаясь и загорая, а чтобы попасть на нашу улицу надо дорогу перейти; машины, конечно там не часто ездят и все же случается. Старуха как раз собиралась пройти, когда из-за поворота выскочил жигуль и, не снижая скорости, промчался точно рядом с ней. До сих пор не понимаю, как он ее не сбил, хотя коляску задел. Да так, что она подлетела в воздух и рухнула в нескольких метрах. Вот тогда мы и увидели, что прятала старушенция и с кем разговаривала…

– Вы там не замерзли? Может, домой пойдете?

– Мама! – возмущенно возопили Копыловы, и их поддержали остальные ребята.

– Хорошо, хорошо, – женщина, защищаясь, подняла ладони и скрылась в недрах дома.

– Так на чем я остановился?

– Жигуль. Коляска перевернулась. Старуха, – наперебой выпалила молодежь.

Если вначале они скептически отнеслись к рассказу Плиточкина-старшего, то сейчас внимательно слушали его, ловя каждое слово. Было не страшно – интересно.

– Правильно. Так вот мы увидели, что храниться в коляске. Там было… – дядя Вова взял театральную паузу, специально нагнетая обстановку.

Где-то прокаркала ворона, но ребята ее не услышали, они замерли в ожидании следующих слов. Владимир Сергеевич бросил обгоревшую ветку в костер, почесал затылок.

– Признаться, не то мы думали увидеть. Оказывается, эта безумная возила в коляске какой-то мусор.

Возле костра раздался разочарованный выдох.

– Я-то думал, там ребенок как-то… мертвый, – Сашка был обескуражен больше остальных. Все его подростковое воображение, основанное на сотне фильмов ужасов, говорило, что в старой детской коляске обязан быть мертвый ребенок, который должен выходить по ночам и терроризировать соседей, убивая их одного за другим.

– Нет – точно мусор: какие-то банки, тряпки, по-моему, подушка даже была – я не всматривался особо. Но точно помню, как она на нас смотрела, когда проехали мимо нее: с такой злобой, что я чуть с велосипеда не упал. И она что-то говорила, тихо так, будто заклинание какое-то читала, – Владимир Сергеевич вновь поежился, хотя возле догорающего костра было еще тепло.

На несколько минут в летней ночи наступила тишина, лишь было слышно, как негромко играет музыка в теплом и уютном доме, как недовольно каркает ворона, да из последних сил потрескивает костер, которому, словно отощавшему псу, бросили сухую ветку.

– Знаете, что странно? Мы ведь знали, кто сидели за рулем того жигуленка, и старуха знала. Единственный в деревне, кто ездил на ядовито-зеленой автомобиле с битым бампером был Колька Никифоров – та еще заноза для всех деревенских. С ним предпочитали не связываться, он как выпьет так за нож хватается, а бухой он часто ходил. Да и за руль садился глубоко под шафе.

Мало кто не любил ту старуху, за ее… – Владимир Сергеевич повертел пальцем у виска, – а кто-то боялся. Колька тоже боялся, а оттого люто ненавидел. Пытался ее как-то задеть, подколоть, но только издалека или за спиной. Сейчас я думаю, что он специально так близко проехал, чтобы напугать ее, – замолчал, а потом добавил вмиг севшим голосом: – С тех пор никто не видел Никифорова. Говорят, что совсем спился, да угодил на машине в овраг, но что-то я в это слабо верю. Колька даже пьяным водил жигуль так, как некоторые по-трезвому никогда ездить не будут. Нет, тут что-то не чистое было.

Дядя Вова замолчал. Когда молчание стало слишком долгим, Илья спросил недоуменно:

– И что тут страшного? Пап, ты придумал какую-то историю, которую в детском саду никто не испугается.

Плиточников-старший удивленно посмотрел на сына, хотя в подступившей темноте, трудно было разглядеть его лицо, да и потухший костер не помогал.

– А кто сказал, что я это придумал? – Эту старуху тоже никто больше не видел. Говорят, что она подалась в другую деревню… По-моему, я видел ее в этих краях, – откинул сетку в сторону и исчез в светлом проеме двери, оставив ребят одних в темноте и тишине.

Скоро молчание стало гнетущим, давящим, словно огромный валун разом свалился всем на плечи, грозясь придавить своей массой. Молодежь понимала, что самой историей напугать нельзя, сейчас по телевизору идут фильмы и передачи куда более ужасные… но почему так хочется поскорее вернуться в дом? Ребята искоса поглядывали друг на друга, не решаясь вставать, ведь каждый считал, что первый окажется трусом, поэтому сидели погруженные в темноту и ночные звуки.

– Какая-то не страшная история, – попытался непринужденно произнести Сашка, но голос предательски отдал хрипотцой.

– Ага, – поддакнули остальные, – ничего ужасного.

– Плита, твой отец не умеет…

Что именно не умеет отец Ильи, Иван так и не сказал. Где-то за воротами раздался противный скрип и молодежь испуганно вздрогнула.