Дьявольская материя, или История полосок и полосатых тканей

Но подлинная история костюмов в полоску, отличавших тюремных арестантов и каторжников, с трудом поддается реконструкции[60]. Создается впечатление, что и в этом случае родиной полосок стала Америка. Впервые полосатая одежда появилась в исправительных заведениях Мэриленда и Пенсильвании примерно в 1760 году. Можно предположить, что американские колонисты, взбунтовавшиеся против британской короны (как, позднее, французские революционеры), сознательно оделись в арестантские полоски, сделав их символом освободительного восстания. Позднее, в начале XIX века, эту одежду можно было встретить в некоторых английских и немецких тюрьмах, а в последующие десятилетия — на каторжных работах в Австралии, Сибири и даже в Оттоманской империи. К французской каторге это не относится — там вместо полосатой робы фигурировала красная форма[61]. Однако в обоих случаях преследовалась одна цель — та же, что и в Средние века: подчеркнуть, что человек, одетый таким образом, изгнан из социума и лишен основных прав.

Примечательно, что обе расцветки — и однотонная красная, и двуцветная в полоску — действуют по единому принципу. Явление это интересно в нескольких отношениях. Во-первых, его легко датировать: в Средневековье и даже в XVI веке такое соответствие было бы невозможным, поскольку красный цвет был слишком популярен и не мог обозначать нечто маргинальное[62]. Зато в семиотическом плане оно передает вневременную, почти абсолютную связь между красным цветом, полосками и пестрой расцветкой — это всегда что-то «зримое», кричащее, динамичное. Чтобы усилить эффект, французских каторжников заставляли вместе с красной кофтой надевать штаны охристого или коричневого цвета; осужденные на пожизненное заключение были обязаны, в придачу к тому, носить зеленые береты, а рецидивисты — желтые рукава[63]. Каждого арестанта необходимо было узнавать издалека, отличать от охранников, понимать, к какой группе он принадлежит, легко отслеживать его перемещения, если он убежит из тюрьмы или спрячется, — а полосатые и пестрые ткани подходили для этого как нельзя лучше. Именно поэтому они соответствуют друг другу — свойство, на котором мы подробно останавливались, когда говорили о сигнальной функции полосатой одежды в средневековом обществе. И все же, признаюсь, мне не удалось обнаружить преемственность ни между средневековыми маргиналами и арестантами Нового времени, ни между их одеждой. И все же связь между ними есть, если верить дошедшим до нас произведениям и сведениям о культуре и ментальности тех времен. Но каким именно образом в Европе Нового времени из одежды в полоску возникла такая специфическая вещь, как арестантская форма? Этот вопрос еще ждет подробного исследования[64].

При этом в полосках Нового и Новейшего времени присутствует измерение, которого не было в полосках средневековых. Полосатые костюмы каторжников и заключенных — это не просто социальный маркер, символ изгнания из общества или знак особого социального статуса. Нанесенные на грубую материю, эти полоски несут на себе печать глубокой деградации, начисто лишая того, кто их носит, достоинства и надежды на спасение. Более того, они сочетают цвета настолько тревожные, вульгарные и грязные, что создается впечатление, будто и сами они обладают злотворной силой. Они не только делают человека заметным и подчеркивают его изгнание из общества, но и унижают, калечат, приносят несчастье. Самый показательный и трагический пример такого рода полосок — форма, которую носили узники лагерей смерти. Никогда полоски на человеческом теле не являли собой столь разрушительного насилия над личностью.

Если пойти еще дальше, можно предположить, что корни преемственности социально маркированных костюмов эпохи Средневековья и современной арестантской формы следует искать именно в новоевропейском заключении безумия в специальных учреждениях. Дорога от шута к безумцу и от безумца к узнику нигде не обрывается, и полоски, возможно, претерпели сходную эволюцию. Важным этапом на этом трагическом пути стала сама практика содержания в заключении — возникнув в начале XVI века (сначала в Англии, потом и на континенте), она все чаще применялась к так называемым «сумасшедшим», а затем, во второй половине XVII века, — ко всем правонарушителям, по мере того как лишение свободы постепенно заменяло телесные наказания[65]. В геометрическом и метафорическом отношении горизонтальные полоски, фигурирующие на арестантской форме, тесно связаны с вертикальными прутьями тюремной решетки. Прутья и полоски пересекаются под прямым углом — кажется, что перед нами уток, или сеть, или даже клетка, которая еще больше отделяет заключенного от внешнего мира. Здесь полоски оказываются не только маркером, но и препятствием. Заметим, что такие полоски-препятствия (обычно в красно-белых тонах) можно встретить и сегодня — на железнодорожных переездах, пограничных постах и других местах обязательных остановок.