Дьявольская сила

– Может! Раньше я никогда не встречал его, а вы мне не говорили, что будете вместе с ним. Уверен, боялись утечки информации. Он объяснил, что ему поручено проверить меня и он намерен начать допрос тут же и немедленно. Я согласился и рассказал ему про документы, касающиеся Сороки.

– О чем же они?

– Об одном информаторе из американской разведки.

– Он кто? Советский «крот», проникший к нам?

– Да не совсем так. Источник информации из местных. Один из наших пособников.

– Его псевдоним Сорока? – я назвал по-русски имя этой птицы.

– Да.

– Стало быть, этот псевдоним придуман в КГБ?

В КГБ применяли длинный список псевдонимов, взятых по названиям разных птиц, гораздо более разноцветных и нарядных, нежели мы представляли себе.

– Да, но опять напомню, что, строго говоря, речь шла не о нашем «кроте» в рядах разведслужбы. Он не был туда заслан. Более вероятно, что это был агент, которого нам удалось в свое время завербовать, склонить на свою сторону и получать от него нужную нам информацию.

– А Сорокой был…

– А Сорокой, как оказалось, был не кто иной, как Джеймс Тобиас Томпсон. Конечно же, я понятия не имел, что разговариваю с самим информатором, поскольку подлинного его имени не знал – досье КГБ на тайных агентов хранились в строжайшем секрете, и заглянуть в них я никак не мог. И вот я стоял, как распоследний дурак, и что-то такое лопотал насчет документов относительно секретной советской операции, которые готов продать, а прямо передо мной был тот самый завербованный агент, и он с интересом слушал, как я намерен продать ему информацию, которая сразу же сдует с него прикрытие и разоблачит.

– Боже мой, – только и сумел вымолвить я. – Тоби.

– И тут этот самый Томпсон вдруг пришел в бешенство. Он стремительно кинулся на меня, вытащил пистолет с глушителем и потребовал немедленно передать документы ему. Я все же не был таким круглым идиотом и сказал, что не намеревался приносить с собой бумаги, пока не заключена сделка. Он начал мне угрожать, а я отвечал, что документов при себе у меня нет. Мне показалось, что он вот-вот убьет меня, как вдруг, повернувшись, мы оба увидели, что в комнату, где мы схватились, вошла женщина. Роскошная женщина в белом ночном халате.

– Да. Это была Лаура.

– Она все слышала. Все, что говорил я и что говорил Томпсон. Она сказала, что приболела и спала в соседней комнате и что от шума проснулась. Мы, естественно, пришли в замешательство. Воспользовавшись этим, я попытался унести ноги. На бегу я вытащил свой служебный револьвер, чтобы обороняться, но, не успев даже взвести курок, почувствовал острую боль в ноге. Оглянувшись, я увидел, что Томпсон целится в меня. Он выстрелил, но второпях не попал, а я же, обороняясь, открыл ответный огонь. Я проскользнул в прихожую, оттуда выскочил на лестницу и успел удрать, не дав ему возможности застрелить меня.

Меня не держали ноги, страстно захотелось опуститься на пол, закрыть глаза и погрузиться в спасительный сон, но мне нужно было собрать всю волю в кулак и дослушать рассказ до конца. Я сел на большое громоздкое откидное кресло, защелкнул фиксатор на спинке и приготовился слушать дальше.

– А когда я бежал по лестнице, – продолжал Берзин, – услышал другой приглушенный хлопок-выстрел и понял, что он убил либо себя, либо ту женщину.

Женщина с обезображенным лицом по-прежнему не открывала глаз, она так и просидела, закрыв их, пока говорил муж. Берзин умолк, последовало долгое молчание. Слышно было даже далекий стрекот мопедов на улице, рычание грузовика и смех детей. Наконец, я нашел в себе силы сказать:

– Ну что ж, рассказ вполне правдоподобный.

– Не только правдоподобный, – уточнил Берзин, – но и правдивый.

– Но у вас же нет доказательств.

– Как нет? А проводилось ли вскрытие трупа вашей супруги?

Я ничего не ответил. Тогда я не мог даже смотреть на мертвое тело дорогой Лауры.

– Понятно, – заметил спокойно Берзин. – Но если бы экспертизу раны провел специалист по баллистике, то он без труда установил бы, что выстрел был произведен из пистолета Джеймса Тобиаса Томпсона.

– Легко говорить сейчас, – заметил я, – когда тело пролежало в могиле уже целых пятнадцать лет.

– Но ведь должны остаться какие-то протоколы осмотра происшествия, записи.

– Уверен, что были, – сказал я, но не добавил, что к ним меня не допускали.

– Ну тогда у меня есть кое-что полезное для вас, и если вы позволите мне рассказать вам, то я погашу свой должок перед Харрисоном Синклером. Он же вроде ваш тесть, не так ли?

– Так это он принимал участие в вашем побеге из Москвы?

– Ну а у кого же еще могли быть такие полномочия и влияние?

– А ради чего он помог вам?

– Может, когда-нибудь я и смогу рассказать вам об этом. Доказательства вон там, хранятся на телевизоре.

– Что же там такое хранится?

– А вот я и хочу показать их. Передать вам. Вот они – лежат на телевизоре.